Тая

Продолжая рассуждать в том же направлении, Вероника подумала, что ему вполне могли помочь. Например, Зураб, запросто мог устроить и оплатить это шоу, дабы вернуть своей избраннице покорность и хорошее отношение. Вероника чуть не подпрыгнула, она поражалась, почему такая простая мысль не посетила ее раньше. Но если ее предположения верны, игра не прекратится ни при каких обстоятельствах. Ее будут старательно сводить с ума до тех пор, пока это не произойдет, или пока не закончится сценарий.
«Это же так просто, – продолжала рассуждать Вероника. – Меня хотят запугать так, чтобы я захотела домой к папе и пирожкам. Хорошо они это получат. Я буду безумной ноющей барышней, которую легче задушить, чем прокормить. Кстати, с едой это они здорово придумали. Стресс и фигура в одном флаконе. К тому же, Кэп давно собирался выбить мне зубы, а что ему мешало сделать это самому? Но тогда Зураб заставил бы его съесть собственные, и, вообще, Веронику не собирались калечить и наносить ей видимые увечья».
Она потрогала бровь, и уверенность перестала быть твердой.
«В конце концов, меня давно могли изнасиловать, – Вероника еще немного подумала и решила, что для Зураба это будет даже хорошо. Поруганная, избитая девочка плачет у его ног. Он это любит. Но больше всего он хочет сломать ее волю. Так, что бы ее, Вероникина, душа надломилась как зубочистка, упала перед ним и растеклась. Вот она я, а ты Зураб такой сильный, такой крутой. За тобой, как за каменной стеной.
Вероника прищурилась. В ее груди клокотал водоворот гнева, но девушка твердо решила, не давать волю эмоциям, взять ситуацию под контроль, играть по своим правилам, согнуться, чтобы не сломаться, победить, наказать ублюдков.
Она повернулась к Доктору и жалобно пропищала:
– Доктор, родненький, я домой хочу.
– Рано еще, – сонно ответил Доктор.
«Ах ты сволочь медицинская, – подумала Вероника, – Знал бы ты, что я тебя насквозь вижу».
– Студента найдем, – добавил Доктор.
– А Лари?
– Он пошел вверх.
– Откуда ты знаешь?
– Догадываюсь. Он же не дурак.
«А у меня совсем крыша съехала», – чуть не сказала Вероника, она уже открыла рот, но подумала, что ни один сумасшедший не сознается в своем безрассудстве.
– А я научилась мысли читать.
– У кого?
– У Паши. Вернее у головы.
– Головы…. – Доктор произнес это слово как-то неправильно.
Вероника рассуждала, что же здесь необычного? Когда поняла, что тело Доктора мелко дрожит. Его плечи подрагивают, а тихие хлипы давятся большими ладонями, закрывшими лицо?
– Ты плачешь? – изумилась Вероника.
В ее рейтинге Доктор моментально перескочил на позицию вверх.
– Не плачь, Доктор, – Вероника погладила его по голове, и всхлипы тут же стихли, – все будет хорошо.
– Вероника, – сказал Доктор, – глядя на девушку блестящими глазами.
– Что? Что, мой хороший? – она поняла, что переигрывает, но голос сам улетал в песню.
– Я тебя вытащу, я тебе помогу. Ты думаешь, я почему не ушел? Я из-за тебя. Я бы давно ушел, хоть – через перевал, хоть – по берегу. У меня полная автономия, мне пятьдесят километров отмахать, что два пальца. Только я тебя боюсь оставить. Ты держись, держись. Ты только полностью с ума не сходи. Думай о чем-нибудь приятном, а я тебя не брошу.
– Нет? – спросила Вероника, наивно заглядывая в глаза Доктора.
Он отрицательно покачал головой, и это движение было таким наивным и таким искренним, что Вероника обняла его и звонко рассмеялась. Ей действительно было смешно, а когда Доктор снова стал рыдать, она просто закатилась. Так они рыдали и смеялись, пока свод палатки не распался на две неравные части, и сквозь образовавшуюся щель не показалась голова Кэпа.
– Ну, прям, сладкая парочка.
– Закройте, закройте, – закричала Вероника, – мы же голые!
Кэп изобразил удивление, а Вероника забилась в истерике. Она смеялась, пока не заболел бок, но еще долго часто дышала, высоко вздымая грудь и пробуя на лице безумные маски.
– Кэп, Москвичка-то совсем плохая, – сказал Доктор.
– Вижу, – ответил Кэп.
– Что делать-то будем?
– Есть один способ, но это уже на крайняк.
Кэп исчез. К нему присоединился Доктор, и Вероника подумала, что и это уже было. Она наслаждалась покоем и знала, когда игра начнется, ей не дадут отдохнуть. Прошло несколько минут, и сквозь, открытый клапан палатки стал заходить утренний холод. Вероника даже почувствовала несколько мокрых капель, залетевших с улицы.
Погода портится. Девушка почти оделась, когда услышала голос Доктора:
– Да что же это такое?
– Что еще? – раздраженно спросил Кэп.
– Чьи-то долбанные шутки с тушенкой.
– Съели?
– Наоборот. Кто-то подкладывает банки, чтобы их снова было девять.
– Кто?
– А я почем знаю? У кого хватает ума прятать тушенку и втихую подкладывать ее в хозмешок.
– Так может мы не ели?
– Я сама видела, – послышался Олин голос.
– А я сам открывал, – сказал Доктор.
– Ну, и что вы на меня смотрите? – голос Кэпа не отражал никаких эмоций.
– Кэп, – сказал Доктор, – здесь нечисто.
– Так уберись. Сделай так, чтобы все сверкало. В конце концов!
– Он прав, – сказала Оля, – у нас продукты не уменьшаются.
– Радуйтесь! – закричал Кэп. – Хвалите Господа и его завхоза.
– Это не смешно, мы провели ревизию, шмон, и лишних банок я не видела.
– Москвичку вы исключаете?
– Я ее исключаю, – сказал Доктор.
– А Лари?
– Не хочешь ли ты сказать, Кэп, что этот придурок идет за нами и по ночам подкладывает банки?
– А что хозмешок кто-то охранял? Ты Док? Или ты?
– Нет, – хором ответили Доктор и Оля.
– Тогда собирайте вещи, дальше пойдем водой.
От последней фразы Вероника похолодела. Вот оно третье действие. Теперь ее будут пытать холодом и страхом. Страхом, прочно засевшем в подсознании, когда она чуть не утонула и чуть не замерзла.
– Кэп, – возразил Доктор, – это же несерьезно.
– Почему? – с издевкой спросил Кэп.
– Мы не выгребем.
– Ты или я?
– Москвичка.
– Начхать, пусть сидит балластом. Корму ты и так занесешь, а бочки и жопы  [15] будем обходить.
– Без штурмана? В туман?
– Без штурмана, в туман. Есть еще дурацкие вопросы?
– Нет, – ответил Доктор.
– Тогда за дело! Вещи в увязку. Москвичка, иди жрать!
Вероника не хотела вылезать из палатки, но поняла, что время для спора уже закончилось.
– Здравствуйте, – сказала она как можно глупее.
Оля презрительно покачала головой:
– Приснится же такое?
Вместо того, чтобы сказать «ты на себя посмотри», Вероника радостно улыбнулась:
– А что у нас?
– Бутерброды, – буркнул Доктор, – готовить никто не захотел.
Вероника увидела несколько ломтей хлеба, намазанных маслом. На них громоздились горы холодной тушенки, сверху лежал майонез, и завершал кулинарный изыск алый плевок «Чили»  [16]. Несмотря ни на что, завтрак оказался съедобным и даже вкусным. Запив его кружкой чая, Вероника почувствовала себя совсем хорошо. Она одела оказавшийся мокрым гидрокостюм, подогнала спасжилет и водрузила на голову каску. Тут до нее дошло, что ведет она себя неправильно, потому что Кэп добивается обратного. И скривив рот, девушка стала плакать. Получалось плохо и, похныкав немного, Вероника перешла в вой.
– Да, заткнись ты, – сказал Доктор, – и без тебя тошно.
Но просьба Доктора только прибавила стараний. Было очень весело, и Вероника не на шутку разошлась. Она видела, как подходил Кэп. Видела, что в его руке весло, и то, что он берет его как биллиардный кий. Вероника помнила, как перед глазами мелькнула лопасть, но следующее, что она увидела, была серая мякоть неба, и откуда-то сверху на лицо падали мокрые капли. Из разбитой переносицы стекала кровь и заливала правый глаз. Вероника попыталась ее вытереть, но вспомнила, что ее руки уже в перчатках.