Скованы страстью

− Я спрашивал не про твоего отца, а про тебя.
Анна пару раз удивленно моргнула:
− Ну… обычно всем интересно узнать, чем именно он занимается.
− А ты всегда помогала ему организовывать банкеты и приемы?
− Верно.
− Тогда представь на минуту, что мне плевать на нефть и золото. И мне действительно на них наплевать, так же как на власть и положение в обществе.
− Ладно. − Анна слегка улыбнулась.
− А теперь, habibti, расскажи мне о себе.
И ему вдруг действительно стало жизненно важно знать каждую малейшую подробность из жизни этой на вид мягкой и хрупкой, но на самом деле несгибаемо прочной женщины, способной выдержать что угодно.
− Даже и не знаю, с чего начать. Я училась в школе для девочек в Коннектикуте. Там были очень строгие правила, но мне нравилось. Мы полностью уходили в учебу и совсем не думали о мальчиках… А домой я возвращалась лишь летом и на праздники…
− Видимо, чтобы организовывать мероприятия для отца.
− Верно.
− А где была твоя мать?
− Она ушла. Когда мне было тринадцать.
− И куда она ушла?
− Не знаю. То есть… какое-то время она жила на Манхэттене, потом в Испании, а сейчас я даже не знаю где… Да мне не так уж это и интересно.
− Ты злишься на нее.
Анна закусила губу.
− Конечно, я злюсь на нее. Она просто взяла и ушла.
− А отец остался.
− И как ты только догадался?
− За последние пятнадцать лет я мало говорил, но очень много думал. Переизбыток мыслей не всегда идет на пользу, но рано или поздно ты становишься очень догадливым.
− Понятно. А какие-нибудь великие прозрения насчет тебя самого были? − Анна скрестила руки под грудью, и Зафар невольно сосредоточился на божественных полусферах, которые идеально легли бы ему в руку. Он уже чувствовал, как напрягшиеся соски упирались ему в ладонь и…
− Всего одно.
− И какое же?
− Что я был слаб. Но слабакам в пустыне не место.
− Неужели?
− Да. И что мне нужно или измениться, или умереть. Потому что лучше быть мертвым, чем слабым. Но я верил, что, если выживу, сумею хотя бы частично исправить причиненный мной вред. И я выжил.
− Не могу сказать, что когда-либо считала, что мне стоит умереть, но я отлично понимаю твое желание склеить осколки прошлого.
− Habibti, я не сомневаюсь, что ты все понимаешь, но ты хотя бы сама не разбивала свое прошлое.
Анна устало покачала головой:
− Да какая, собственно, разница, на ком лежит вина? Или что именно разбили? Всегда есть виноватый и тот, кто пытается склеить осколки.
− И в такой ситуации ты − это клей?
− Думаю, что да. Надеюсь, что да.
− И что ты будешь делать сейчас?
− Помогу тебе.
− Но почему ты так стремишься мне помочь? Ты говоришь так, словно сама мечтаешь стать частью моего мира.
− А что в этом удивительного? Я всегда держу слово. Я обещала тебе помочь и теперь помогаю, все правильно.
− Для тебя очень важно всегда поступать правильно?
− Важнее всего.
Анна сама не знала, с чего вдруг так подробно о себе рассказывает, но, раз он сам поведал ей о своем прошлом, теперь он вполне имеет право все знать и про нее.
− А я так не думаю, − негромко заметил Зафар и наконец начал подписывать свои бумаги.
− Не думаешь?
− Нет. Важнее всего то, чем все закончится. А как добираться до цели, не так уж и важно.
− И это говорит человек, спасавший девушек из дядиного гарема?
− Это говорит человек, купивший похищенную женщину у банды головорезов посреди пустыни и заперший ее в своем дворце до тех пор, пока не решит, как с ней быть.
Зафар смотрел ей прямо в глаза, и Анна чувствовала, как от гнева у нее краснеют щеки и быстрее бьется сердце. Но при этом она отлично понимала, что ничего не может сделать и ключи от ее золоченой клетки находятся в руках этого человека, который может ворваться к ней в любую минуту. Без стука.
− Тебе нужно побриться, − объявила она, решив, что пришел ее черед устанавливать правила. В конце концов, это ее проект.
− Побриться?
− Да. Сейчас ты выглядишь так, словно только что выполз из-под песчаной дюны. Что, собственно, ты и сделал. − Вообще-то скорее он выглядел чертовски сексуально и опасно, но признаваться в этом она точно не станет. − А тебя нужно немного отполировать. Ты же именно этого от меня хочешь?
− Ты сама-то понимаешь, что твои слова можно понять двояко? − Зафар слегка прищурился.
У нее снова покраснели щеки. Что же она такого сказала? Неужели он подумал, что она предлагает отполировать его… Она густо покраснела.
− Ничего такого я не предлагаю. Неужели тебе обязательно… все сводить к сексу?
− Ну, как бы к этому склонно большинство мужчин.
− А ты держи себя в руках.
− Тебя что-то беспокоит? Думаешь, я могу воспользоваться твоим положением?
− Нет. − И на этот счет она действительно была совершенно спокойна. У него под боком есть явно влюбленная в него девица, да и в любом случае, наверняка в столице найдется немало дам, готовых удовлетворить даже самые причудливые желания шейха…
От одной этой мысли ей сразу стало жарко.
− Понятно. Тебя беспокоят мысли, которых вообще не должно было бы быть… Тебя пугают собственные желания.
− Ты себе льстишь.
− Так ни о чем таком ты совсем не думаешь?
− Да какая в общем-то разница?
− Ты права, это не важно.
− Именно. Мы оба должны поступать правильно и исправить ошибки прошлого. Но как все-таки насчет бритья?
Зафар задумчиво почесал бороду.
− Я прикажу принести бритву.
− Собираешься бриться прямо здесь?
− Да, раз уж ты взялась меня окультуривать, тебе стоит лично за всем проследить.
− Как скажешь.
Зафар устроился на крошечной табуреточке в ее ванной перед тазиком с горячей водой. При одной мысли, что он сейчас станет бриться опасной бритвой, Анне сразу же стало не по себе.
− Думаю, будет лучше, если ты сама все сделаешь, − объявил Зафар, протягивая ей бритву.
− Я?
− Ты. Это твоя идея и твой проект, тебе и действовать.
Эти слова прозвучали как вызов, и Анна с готовностью его приняла.
− А ты не из трусливых. Сам протягиваешь мне лезвие, чтобы я прижала его к твоему горлу.
− Ты так говоришь, будто можешь физически мне навредить.
− Теперь у меня есть оружие.
Поднявшись, Зафар протянул руку и осторожно ухватил ее за запястье, и она вдруг с необычайной отчетливостью ощутила его силу и собственную хрупкость и ясно осознала, что если он захочет, то в два счета сломает ей руку.
Может, у нее теперь и есть оружие, но Зафар сам по себе куда более страшное оружие.
− Верно. − В его глазах зажглись насмешливые искорки.
Резко ее отпустив и слегка отстранившись, Зафар одним движением стянул через голову рубашку и оперся руками о раковину, как бы предлагая полюбоваться своим великолепным мужественным телом.
Анна судорожно сглотнула.
− Надеюсь, рука у тебя не дрогнет? − пристально на нее посмотрев, уточнил Зафар.
− Опасной бритвой я ни разу не пользовалась, но ноги каждый день брею. − Скрестив руки на груди, она решила говорить прямо и дерзко. Ведь когда-то давным-давно она и была прямой и дерзкой, и не боялась открыто выражать свое мнение. Но все это было до того, как ушла мама.
И она стала бояться, что если и дальше продолжит так же себя вести, то со временем ее оставят и отец, и школьные подруги. И Тарик.
Но сейчас рядом был только Зафар, и она не хотела притворяться.
− А еще я брею зону бикини, поверь, это весьма тонкая работа, и, думаю, с тобой я тоже как-нибудь справлюсь.
При этих словах Зафар бросил на нее такой жаркий взгляд, какого она еще ни разу на себе не ловила. Даже Тарик на нее так не смотрел.
И только сейчас, чувствуя, как по телу разливается волна желания и возбуждения, Анна поняла, как сильно ей этого не хватало. Она чувствовала, как тяжелеет грудь и напрягаются соски, впервые по-настоящему понимая, зачем предназначены эти части ее соблазнительного тела…