Статус человека
Кажется, я покраснел. Даже уши начали гореть. Шляпа! Но когда зажёгся экран сектора 2А – я остолбенел. Наверное, Шеланов тоже. Хотя не знаю. На затылке у меня глаз нет.
Медленно перемещаясь по экрану в зону входил пассажирский лайнер.
– До аннигиляции осталась одна минута тридцать секунд…
– Что там у вас? – спросил Льош.
– Молчать! – неожиданно гаркнул над моим ухом Шеланов. – Тишина в эфире! Прекратить все разговоры!
И тут же напустился на меня:
– Да дай же ты разрешение на вход, а то маяк сейчас расстреляет его!
Я поспешно дал маяку разрешение на вход лайнера в зону.
– «Градиент», отвечайте! – перегнувшись через моё плечо к самому динамику селектора, но уже на тон ниже, позвал Шеланов. – «Градиент», отвечайте! Почему молчите? Вы находитесь в опасной зоне! «Градиент», отвечайте!
«Какой градиент?» – недоумённо подумал я. Пассажирский лайнер, светясь почти всеми иллюминаторами, входил в зону. И только тут я увидел на его борту название.
– Молчит, подлец! – выругался Шеланов.
– Может, он мёртвый? – предположил Льош.
– Какой к чёрту мёртвый! Иллюминирует, как рождественская ёлка!
– «Градиент», отвечайте! – снова, срывая голос, заорал Шеланов.
Краем уха я услышал, как Банкони о чём-то переговаривается с Гидасом, и повернулся к экрану сектора 6С. Бот 3Х-47, отстреливая крепёжную арматуру захватов, отшвартовывался от астероида.
– Я – бот 3Х-47, – доложил Льош Банкони. – Иду на перехват лайнера «Градиент».
Астероид качнуло, и он стал медленно вращаться. Я похолодел. Каково там Гидасу одному, при его мощности гравиполя? Хотя нет. Практически ничего не изменится – ускорение торможения останется прежним, только вдвое увеличится мощность работы двигателя. Лишь бы захваты выдержали. Но, конечно, вести несбалансированный астероид одному при четырёх «g» Гидасу будет несладко…
– Какой ещё перехват?! – заорал Шеланов. – Через десять минут лайнер будет в диафрагме!
– Помолчи, – спокойно сказал Льош. – Это моё дело.
Я прикинул расстояние и тоже понял – не успеть. Даже долететь он бы не смог – не хватило бы времени на торможение. Да и как он думал перехватить лайнер? Захваты-то отстрелил…
Но у Банкони была на этот счёт своя точка зрения. Как у того пилота, который бросил свой лайнер на Сандалуз. «Мухолов» Льоша стремительно сорвался с места и на максимальной тяге пошёл по кривой траектории на перехват лайнера. Наверное, у пилотов это в крови: мгновенная оценка экстремальных ситуаций и принятие решений.
– Что делает, паршивец, – прошипел Шеланов. – Двигатель загубит…
«Мухолов» стремительно мчался наперерез лайнеру и не думал тормозить. Шеланов высветил на вариаторе траекторию его движения, и она заплясала по экрану, пересекаясь с траекторией движения лайнера. Очевидно, Льош отключил компьютер бота, который ни за что не допустил бы столкновения.
– Что делает, что делает, – цедил сквозь зубы Шеланов. – Лайнер же сожжёт его метеоритной защитой…
Но Банкони верно рассчитал. Компьютер лайнера прикинул, что ему энергетически выгоднее затормозить, чем уничтожить летящий на таран бот, и включил тормозные двигатели.
Они разминулись у самой диафрагмы. Уколом иглы «мухолов» по касательной пронзил её радужную оболочку и, потеряв ускорение, выскочил с другой стороны. Лайнер же, практически сбросив скорость до нуля, медленно вползал в диафрагму.
– Бот 3Х-47, – сухим, сорванным голосом запросил Шеланов, – что у вас?
– Всё нормально, – бодро отозвался Льош. – Двигатель сгорел. Торможу аварийным химическим. До полной остановки горючего не хватит.
– Потерпишь, – зло процедил Шеланов. – Включи маяк-пеленг, потом как-нибудь выловим…
И тут зажёгся центральный экран, и на нём появилось молодое, почти мальчишеское лицо с пижонски сдвинутой на лоб пилоткой капитана грузо-пассажирского флота.
– Я – «Градиент»… – начал капитан, но тут же осёкся от громового крика Шеланова.
– Назад – заорал Шеланов. – «Градиент» – назад!!! Двигатели на полную мощность и – назад!
Мгновение мальчишка-капитан оторопело смотрел на Шеланова, затем бросился к пульту управления. На соседнем экране было видно, как двигатели лайнера, уже почти погрузившегося под радужную оболочку диафрагмы, слабо засветились, лайнер почти остановился… Но каких-то долей секунд ему всё-таки не хватило. Лайнер вполз в диафрагму, и свечение двигателей погасло. Капитан «Градиента» ещё некоторое время возился у пульта, затем растерянно обернулся к нам.
– Не включаются… – по-мальчишески обиженно протянул он.
Шеланов обессиленно упал в кресло, глубоко, учащённо дыша широко раскрытым ртом. Слов у него не было.
«Ведь это всё, – с ужасом подумал я. – Из диафрагмы лайнер ничем не вытянешь…»
– Каким образом вы оказались в запретной зоне? – внезапно услышал я за спиной спокойный голос.
Посреди рубки стоял капитан патрульно-спасательной службы Нордвик. Три дня назад он высадился на станции с крейсера ПСС, который через неделю, после дежурного патрулирования в своём секторе над плоскостью эклиптики, должен был забрать его. Не знаю, с какой целью он остался на станции – то ли с инспекционной, то ли просто отдохнуть и поболтать по старой дружбе с Шелановым (он и раньше бывал у нас), – но сейчас он стоял здесь.
– Я… – начал мямлить молоденький капитан «Градиента», но тотчас взял себя в руки. – На лайнере «Градиент» проводится профилактический осмотр всех систем управления. Поскольку профилактический осмотр внеплановый и всесторонний, лайнер, чтобы не мешать другим судам, сведён с трассы и выведен в «мёртвую зону» над плоскостью эклиптики.
– По чьему приказу проводится профилактический осмотр?
Капитан «Градиента» замялся и смущённо отвёл глаза в сторону.
– По моему…
– И при проведении осмотра вы отключили астронавигационную систему?
– Комплекс мер предусматривает… – начал юлить капитан «Градиента».
– Да или нет? – оборвал его Нордвик.
– Да.
– Какого чёрта! – простонал Шеланов. Он приподнялся в кресле, с ненавистью глядя на экран. – Посмотрел бы хоть на навигационную карту, где наш район объявлен запретным…
Мальчишка-капитан испуганно заморгал.
Нордвик подошёл к Шеланову и успокаивающе положил ему руку на плечо.
– Это ваш первый самостоятельный рейс?
– Да, – поспешно кивнул капитан «Градиента». Как-будто это могло служить оправданием.
Шеланов снова застонал.
«Любознательный мальчишка», – с тоской подумал я. Конечно, его можно было понять. Целый год стажировки, и вот, наконец, он капитан. Единственный повелитель огромного космического лайнера. Если таковым можно считать человека, посаженного в кресло пилота чисто из соображений психологического комфорта пассажиров, поскольку программу полёта полностью выполняет многократно дублированный компьютер. Естественно, что в своём первом самостоятельном рейсе ему захотелось сделать что-то самому. Хотя бы провести профилактику…
– Сколько на борту пассажиров? – продолжал опрос Нордвик. Я заметил, как он сильнее сжал плечо Шеланова.
– Восемьсот двадцать три. Туристический рейс «Земля – Марс – Кольца Сатурна – Пояс астероидов – Земля».
Молоденький капитан вдруг заискивающе улыбнулся и, заглядывая в глаза Нордвику, совсем по-мальчишески просительно протянул:
– Меня теперь отстранят от работы, да?
Я чуть не завыл от бессильной ярости. От жизни тебя отстранят, болван ты этакий!
Кажется, даже в лице Нордвика что-то дрогнуло.
– Никаких действий не предпринимать, – жёстко сказал он. – Пассажирам, если будут интересоваться, скажите, что проводите профилактику. Ждите связи.
Нордвик нагнулся над пультом и стал что-то искать на нём глазами. Мальчишка с экрана смотрел на нас обречённым взглядом. Если бы он знал, что обречён не на отстранение от должности, а со всеми своими восьмистами двадцатью тремя пассажирами…
– Как его отключить? – раздражённо обернулся ко мне Нордвик.