Рассказы

— Пропала Анечка!
— Куда она могла пропасть? О чем вы говорите?.. — без малейшего опасения за жизнь моей внучки удивилась Ирина Васильевна. — Где здесь можно пропасть?
— Я оставила Анечку в коридоре. Чтобы позвонить своей невестке… Это ее мама… Вернулась, а внучки нет. Все избегала. Все! Лес, пляж, лужайки…
— Разве вам можно бегать? — Она тревожилась не о внучке, а обо мне. Сперва это показалось диким… А затем, как ни странно, я стала ощущать, что сердце у меня еще есть. — Давайте во всем разберемся. Сколько раз у вас просили одолжить Анечку? Я слышала… Да и сама собиралась! Вот кто-нибудь и одолжил. Из лучших чувств и намерений. Давайте пройдемся по комнатам. И начнем с вашего третьего этажа.
Она захромала со мною рядом. Я знала, что и она была санинструктором, но на Курской дуге. И что страшится лишь одного: чтобы ее не выпроводили на пенсию.
Морщины ее, насколько возможно, были загримированы, щеки слегка подрумянены, а в ушах были экстравагантные серьги. Она молодилась, чтобы никому не напоминать о своем возрасте. «Опыт к большинству профессий приходит с годами. Почему же приход опыта должен сопровождаться уходом на пенсию? — часто, хоть и про себя вопрошала я неизвестно кого. — Когда речь о грузчиках, тогда дело иное. Но если важны не мускулы, а разум и опыт…» Мои недоумения и выводы, однако, ничего не меняли.
На третьем этаже, возле нашей, захлопнутой мною, двери стояла внучка. И плакала.
— Аня-я! — закричала я так, что распахнулись многие двери.
— Вот видите… — Ирина Васильевна погладила меня по лопатке. — Думаю, на фронте вы так не кричали. Если только поднимали в атаку?.. Сейчас я проверю ваше давление и сделаю кардиограмму. На всякий случай, профилактически…
К нам подбежала Аня и, увидев мое лицо, оторопело остановилась на расстоянии. У меня бежать к ней уже не было сил.
— Бабулия, куда ты пропала?
— Я пропала? Я?! Куда ты девалась? — едва прошептала я. Это было все, что после того крика осталось от моего голоса.
— Меня позвали в соседнюю комнату угостить конфетами… и печеньем. Чай заставляли пить. Но я отказалась, можешь спросить… Ты всегда разговариваешь с мамой по телефону так долго, а я вышла с конфетами очень скоро, почти сразу.
— Почти сразу? Как же я не догадалась, что ты можешь быть рядом?..
— Самые простые решения и догадки приходят к нам нередко в последнюю очередь, — сказала Ирина Васильевна. — Все позади… И я приглашаю вас к себе в кабинет. Но вдвоем! А то еще кто-нибудь, не дай Бог, вздумает одолжить.
Аня по-прежнему держалась от меня на дистанции, словно опасаясь какого-то наказания. Хотя, что такое наказание, ей с рождения было неведомо. А у меня обнять ее все еще не было сил… И вдруг, неожиданно я кинулась обнимать Ирину Васильевну. Она чуть-чуть отстранила голову, чтобы не смазался грим. Позванивали экстравагантные серьги.
Вроде она была для меня, как и я для нее, чужим человеком… Но до сих пор я ее вспоминаю так, будто она выволокла меня с гибельного поля, из-под обстрела. Мы часто вытаскивали на себе тех, с кем и знакомы-то не были. А сколько помнила я молодых, совсем юных или годившихся мне в отцы, что были чужими и вмиг становились роднее родных… потому что у бездны протягивали мне свою руку, а то и свою жизнь. В мирные дни это случается редко.
Верней, я Ирину Васильевну не вспоминаю, а вовсе с нею не расстаюсь. Хоть она и произнесла-то всего несколько фраз…
— Это и было самое страшное в моей жизни.
— Самое страшное в судьбе героини? Поразительно… — сказала телеведущая Мила. — Наша передача о Дне Победы. Но этот сюжет будет в центре. Не возражаете?
Наталье Мордвинцевой — «чужому» человеку, умеющему приходить на помощь и становиться родным, — посвящаю.
Автор
1999 г.
 
ЭПИДЕМИЯ
— Главная опасность гриппа состоит в том, что эту болезнь не принимают всерьез. Такое неуважение грипп оскорбляет. Его просто вынуждают доказывать, что он среди недугов — личность значительная.
Андрей объяснял это своим студентам не раз. И они своему профессору верили… Но в городе к гриппу продолжали относиться весьма снисходительно: он слишком часто всех посещал и потому примелькался. А привычное уже не пугает и не возбуждает людское воображение.
У гриппа, однако, как у болезни, имелось болезненное самолюбие — и он стал укладывать в постель целые предприятия, фирмы и акционерные общества… Отцы сверхмноголюдного города всполошились. Сразу припомнили, что в Первую мировую войну грипп, получивший легкомысленное карменситское имя «испанка», уложил не в постель, а в могилу больше людей, чем все сражения той войны, вместе взятые. Кто-то разузнал также, что от гриппа скончался директор ЦРУ Даллес, родной брат знаменитого американского госсекретаря Джона Фостера Даллеса. Это произвело наибольшее впечатление: «Если уж ЦРУ с гриппом не справилось… И если сам госсекретарь не смог помочь брату!»
— А мы справимся, — возразил совет главных предпринимателей города. И поскольку предпринимателям надлежит что-то предпринимать, они объявили акцию, в шутку названную «заказным убийством инфекции». А «киллерами-целителями» наняли директоров двух научно-исследовательских лабораторий. Пусть состязаются!
— Вирусы будут накрыты с поличным… А неведомая доселе вакцина приговорит те вирусы к вышке и приведет приговор в исполнение! — пообещал самый авторитетный в городе босс, не расставаясь со своей лексикой. Слово его с делом ни разу не расходилось.
Перед боссом город почтительно трепетал. И все прониклись уверенностью, что грипп затрепещет тоже. «Киллеры-целители» кинулись на поимку вирусов и на поиск оружия, способного их прихлопнуть. Баснословная денежная награда ждала победителей… Грипп обрекал город на такие потери, что никакое вознаграждение не могло показаться чрезмерным.
Директором одной научно-исследовательской лаборатории был Андрей, а директором другой был Георгий. Оба величались профессорами и докторами наук. К тому же они когда-то учились в одной школе и в одном классе. В том классе им объяснили, что «две величины, порознь равные третьей, равны между собой». Но в жизни математическая аксиома оказывалась аксиомою не всегда. Оба влюбились в одну и ту же девочку по имени Эсмеральда, явившуюся к ним в седьмом классе. Порознь они, значит, испытывали одинаковое чувство к одному и тому же объекту. Но это не сделало их равными, поскольку Эсмеральда взаимностью ответила лишь Георгию, которого тогда звали Юрой.
Эсмеральда была не в ладах с параметрами, официально определявшими достоинства фотомоделей и манекенщиц. Модели предназначены для массового подражания и производства. Она же бесцеремонно бросала вызов узаконенным меркам: не признавала диет, что было заметно, а в длину не достигала положенных сантиметров. Но полнота ее располагалась не где попало, а безошибочно в тех местах, на которых взоры мужчин притормаживались. Талия же при этом выдалась изящной и тонкой… Другие тонкости принадлежали характеру и уму. Особым магнетизмом обладал ее взгляд: загадочность в нем сочеталась с заманивающей определенностью. Но хоть взгляд и заманивал, обещал, досталось все это с годами одному Юрию. А потому, по мнению Эсмеральды, ему в жизни обязано было достаться и все остальное, что отвечало бы ее статям.
Но остальное доставалось Андрею. Возникло унижавшее Эсмеральду противоречие: любила она одного, а впереди был другой. Даже имя Андрей начиналось с первой буквы алфавита, а имя Юрий — почти с последней. Она потребовала, чтоб Юрий звался Георгием, ибо это, как ее убедили, одно и то же. Хоть она, таким образом, подтянула любимого вверх, он все же отставал на четыре буквы, словно на четыре ступени. А по более существенным показателям избранник ее оказывался ниже Андрея не на ступени, а на целую многоступенчатую лестницу. Сердце Эсмеральды принадлежало Георгию, а гордиться с ученических лет она вынуждена была знакомством с Андреем — победителем всяческих конкурсов, олимпиад и общепризнанным вундеркиндом.