Полное собрание сочинений. Том 4. Утро помещика

Часть 20 из 48 Информация о книге
<Учрежденное Княземъ съ такой любовью и надеждою на несомн
ѣ
нную пользу деревенское заведеніе для подаянія простыхъ медицинскихъ средствъ больнымъ крестьянамъ не могло принести пользы въ этомъ случаѣ
, котораго онъ не только не предполагалъ, но и даже понять не могъ хорошенько. Это озадачило его, онъ поспѣ
шилъ перемѣ
нить разговоръ>.
 
Глава 7. Его изба
. ¹²
 <Посмотримъ твою избу, сказалъ онъ, всходя въ нее. – На л
ѣ
во ¹³ отъ низкой двери въ углу передъ лавкою на земляномъ неровномъ полу стоялъ кривой столъ; съ той же стороны были примостки около печи, надъ столомъ въ углу стояла деревянная черная, черная икона съ мѣ
днымъ вѣ
нчикомъ, нѣ
сколько суздальскихъ картинокъ, истыканныхъ тараканами и покрытыхъ странными славянскими словами, были наклеены возлѣ
. Но эти безграмотныя картинки и тараканы не помѣ
шали часто возноситься изъ этаго мрачнаго угла чистымъ услышаннымъ молитвамъ.> ¹⁴
<За столомъ была широкая лавка, покрытая рогожей и овчинами, около нея и подъ ней стояли св
ѣ
тецъ, кадушки, ушатъ, ведра, ухватъ. Противуположную сторону занимали почернѣ
вшая большая смрадная печь и полати.>
Неровныя темно с
ѣ
рыя стѣ
ны были увѣ
шаны разнымъ тряпьемъ и хламомъ и покрыты тараканами. Изба была такъ мала, что въ ней буквально трудно было поворотиться, и такъ крива, что ни одинъ уголъ не былъ прямъ. Въ серединѣ
 потолка была большая щель и несмотря, что въ двухъ мѣ
стахъ были подпорки, потолокъ, казалось, не на шутку угрожалъ разрушеніемъ.
– Да, изба очень плоха, – сказалъ Князь, всматриваясь въ лицо Чурису, который потупившись, казалось, не хот
ѣ
лъ начинать говорить объ этомъ.
– Задавитъ насъ и ребятишекъ, задавитъ, – начала приговаривать баба, прислонившись къ ст
ѣ
нѣ
 подъ полатями и, казалось, собираясь плакать.
– Ты не говори, – строго сказалъ ей Чурисъ и продолжалъ, обращаясь къ Князю и пожимая плечами, – и ума не приложу, что д
ѣ
лать, Ваше Сіятельство, и подпорки и подкладки клалъ; ничего нельзя исдѣ
лать. Какъ тутъ зиму зимовать? Коли еще подпорки поставить да новый накатникъ настлать, да переметъ перемѣ
нить, да покрыть хорошенько, такъ, може, какъ-нибудь и пробьемся зиму-то, только избу те всю подпорками загородишь, а прожить можно, а тронь, и такъ щепки живой не будетъ.
Николиньк
ѣ
 было ужасно досадно, что Чурисъ не обратился прежде къ нему, тогда какъ онъ никогда не отказывалъ мужику и только того и добивался, чтобы всѣ
 прямо приходили къ нему за своими нуждами, – а довелъ себя до такого положенія; онъ очень золъ былъ за это на Чуриса, разсердился даже, пожалъ плечами и покраснѣ
лъ, но видъ нищеты и спокойная беззаботность, окружающая его, нетолько смягчили его гнѣ
въ, но даже превратилъ его въ какое-то грустное, но доброе чувство.
– Ну, какже ты, Иванъ, прежде не сказалъ мн
ѣ
 этого? – сказалъ онъ тономъ нѣ
жнаго упрека, садясь на лавку.
– Не посм
ѣ
лъ, Ваше Сіятельство, – отвѣ
чалъ Чурисъ, но онъ говорилъ это такъ смѣ
ло и развязно, что трудно было вѣ
рить ему.
– Наше д
ѣ
ло мужицкое, какъ мы смѣ
емъ, да мы… —начала было всхлипывая баба.
– Не гуторь, – лаконически сказалъ Чурисъ, полуоборачиваясь къ жен
ѣ
.
– Въ этой изб
ѣ
 тебѣ
 жить нельзя, это вздоръ, – сказалъ Николинька, подумавъ нѣ
сколько, – а вотъ что мы сдѣ
лаемъ: видѣ
лъ ты каменныя герардовскія – эти съ пустыми стѣ
нами – избы, что я построилъ на Старой Деревнѣ
?
– Какъ не видать-съ, – отв
ѣ
чалъ Чурисъ насмѣ
шливо улыбаясь, – мы не мало диву дались, какъ ихъ клали – такія мудреныя. Еще ребята смѣ
ялись, что не магазеи-ли будутъ отъ крысъ въ стѣ
ны засыпать. Избы важныя – острогъ словно.
– Да, избы славныя, и прочныя, и просторныя, и сухія, и теплыя, и дв
ѣ
 семьи въ каждой могутъ жить, и отъ пожара не такъ опасно.
– Не спорю, Ваше Сіятельство.
– Ну такъ вотъ, одна изба чистая сухая десятиаршинная съ с
ѣ
нями и пустою клетью совсѣ
мъ ужъ готова, я тебѣ
 ее и отдамъ, ты свою сломаешь, она на амбаръ пойдетъ, дворъ тоже перенесешь, вода тамъ славная, огороды я вырѣ
жу тебѣ
 изъ новины. – Земли твои во всѣ
хъ трехъ поляхъ тоже тамъ подъ бокомъ вырѣ
жу. Что-жъ, развѣ
 это тебѣ
 не нравится? – сказалъ Князь, замѣ
тивъ, что какъ только онъ заговорилъ о пересѣ
леніи, Чурисъ съ тупымъ выраженіемъ лица, опустивъ глаза въ землю, не двигался съ мѣ
ста.
– Вотъ, Ваше Сіятельство, – отв
ѣ
чалъ онъ, не поднимая глазъ. Старушонка выдвинулась впередъ, какъ будто задѣ
тая за живое и желая сказать свое мнѣ
ніе.
– Вотъ, Ваше Сіятельство, – сказалъ Чурисъ, а на Старой Деревн
ѣ
 намъ жить не приходится.
– Отчего?
– Н
ѣ
тъ, Ваше Сіятельство, котъ насъ туды пересѣ
лить, мы вамъ на вѣ
къ мужиками не будемъ. Тамъ какое житье? Да тамъ и жить-то нельзя.
– Да отчего?
– Раззор
ѣ
нія, Ваше Сіятельство.
– Отчего?
– Какже тамъ жить? м
ѣ
сто не жилое, вода неизвѣ
стная, выгона нѣ
ту-ти, коноплянники у насъ здѣ
сь искони навозныя, добрыя, а тамъ что? Да и что тамъ? голь! ни плетней, ни авиновъ, ни сараевъ, ни ничего нѣ
ту-ти. – Раззоримся мы, Ваше Сіятельство, коли насъ туда погоните. Мѣ
сто новое, неизвѣ
стное, – повторялъ онъ, задумчиво покачивая головой.
Николинька, нелюбившій сл
ѣ
пого повиновенія отъ своихъ крестьянъ, – но худо-ли, хорошо, – считавшій необходимымъ объяснять имъ причины своихъ распоряженій, – особенно, касающихся ихъ собственно, вступилъ съ Чурисомъ въ длинное объясненіе выгодъ пересѣ
ленія въ вновь устроенный имъ хуторъ. Николинька говорилъ дѣ
льно, но Чурисъ дѣ
лалъ иногда такія неожиданныя возраженія, что Князь приходилъ въ недоумѣ
ніе. Такъ Чурисъ не предполагалъ возможности примежевать переселенному мужику земли около хутора, предвидя нескончаемыя распри по этому случаю между владѣ
льцами земель, онъ находилъ еще, что отрѣ
зывать около хутора особый выгонъ будетъ невыгодно и неудобно. Онъ сказалъ еще съ прикрытою добродушною простотою [?] насмѣ
шливостью, что по его мнѣ
нію хорошо бы посѣ
лить на хуторѣ
 стариковъ дворовыхъ и Алешу дурачка, чтобъ они бы тамъ хлѣ
бъ караулили. «Вотъ бы важно-то было». Но главный аргументъ и который онъ повторялъ чаще другихъ, былъ тотъ, что «мѣ
сто нежилое, необнакновенное».
– Да что-жъ, что м
ѣ
сто нежилое, отвѣ
чалъ терпѣ
ливо Николинька, вѣ
дь и здѣ
сь когда-то мѣ
сто было нежилое, а вотъ живутъ, и тамъ вотъ ты только первый посѣ
лишься съ легкой руки.
– И, батюшка, Ваше Сіятельство, какъ можно сличить, съ живостью отв
ѣ
чалъ Чурисъ, какъ будто испугавшись, чтобы Князь не принялъ окончательнаго рѣ
шенія, это мѣ
сто съ тамошнимъ: здѣ
сь на міру мѣ
сто, мѣ
сто веселое, обычное и дорога, и прудъ тебѣ
 бѣ
лье что ли бабѣ
 стирать – скотину ли поить и все наше заведенье мужицкое, тутъ и гумно, и огородишки, и ветлы вотъ, что мои родители садили здѣ
сь, и дѣ
дъ мой, и батька здѣ
сь Богу душу отдали, и мнѣ
 только бы вѣ
къ тутъ свой кончить, Ваше Сіятельство, больше ничего не прошу. Будетъ милость ваша избу поправить, много довольны вашей милостью, a нѣ
тъ, такъ и въ старенькой свой вѣ
къ какъ-нибудь доживемъ. Заставьте вѣ
къ Богу молить, – продолжалъ онъ съ чувствомъ и низко кланяясь, не сгоняйте меня съ гнѣ
зда нашего. Тутъ гнѣ
здо наше, Ваше Сіятельство.
Перейти к странице:
Предыдущая страница
Следующая страница