Полное собрание сочинений. Том 4. Утро помещика

– Такъ что же я могу сд
ѣ
лать?
– Обдумай ты насъ какъ нибудь, родненькій, – повторила уб
ѣ
дительно Арина, – что намъ д
ѣ
лать?
– Да что же я могу обдумать? Я тоже ничего не могу сд
ѣ
лать для васъ въ этомъ отношеніи. Вотъ хл
ѣ
ба вы просили, такъ я прикажу вамъ отпустить и во всякомъ д
ѣ
л
ѣ
 готовъ помогать; только ты его усов
ѣ
сти, чтобы онъ свою л
ѣ
нь-то бросилъ, – говорилъ Николинька, выходя въ с
ѣ
ни, старух
ѣ
, которая кланяясь сл
ѣ
довала за нимъ.
– Что я съ нимъ буду д
ѣ
лать, отецъ? В
ѣ
дь самъ видишь, какой онъ. Онъ в
ѣ
дь мужикъ и умный, и смирный, гр
ѣ
хъ напрасно сказать, художествъ за нимъ никакихъ не водится; ужъ это Богъ знаетъ, что это съ нимъ такое попритчилось, что онъ самъ себ
ѣ
 злод
ѣ
й. В
ѣ
дь онъ и самъ тому не радъ. Я, батюшка, Ваше Сіятельство, – продолжала она шопотомъ, – и такъ клала и этакъ прикидывала: неиначе, какъ испортили его злые люди.
– Какъ испортили?
– Да какъ испортили? Долго ли до гр
ѣ
ха. По злоб
ѣ
 вынули горсть земли изъ подъ сл
ѣ
ду… и нав
ѣ
къ не челов
ѣ
комъ исд
ѣ
лали, в
ѣ
дь всякіе люди бываютъ. Я такъ себ
ѣ
 думаю; не сходить-ли мн
ѣ
 къ Дындыку старику, что въ Воробьевк
ѣ
 живетъ, онъ всякія слова знаетъ и порчу снимаетъ, и съ креста воду пущаетъ; такъ не пособитъ ли онъ!
– Н
ѣ
тъ, онъ не поможетъ; а я подумаю о твоемъ сын
ѣ
, – и Князь вышелъ на улицу.
– Какъ не помочь, кормилецъ, в
ѣ
дь онъ колдунъ, одно слово колдунъ.
Давыдка Б
ѣ
лый мужикъ смирный, непьющій, неглупый и честный, онъ лучше многихъ своихъ товарищей, которые живутъ не такъ б
ѣ
дно, какъ онъ. Но несчастный въ высшей степени лимфатическій темпераментъ или апатическій характеръ, или проще[?] насл
ѣ
дственная непреодолимая л
ѣ
нь, сд
ѣ
лали его т
ѣ
мъ, что онъ есть – лодыремъ, какъ выражается его мать. И она совершенно права, говоря, что онъ самъ этому не радъ. Онъ родился лодыремъ и в
ѣ
къ будетъ лодыремъ, ничто не изм
ѣ
нитъ его. Но родись онъ въ другой сфер
ѣ
, въ которой безпрерывный тяжелый трудъ не есть существенная необходимость, кто знаетъ, ч
ѣ
мъ-бы онъ былъ? Разв
ѣ
 мало встр
ѣ
чаемъ мы этихъ запухшихъ, вялыхъ, л
ѣ
нивыхъ натуръ безъ живости и энергіи, которые были такими-же лодырями, родись они въ б
ѣ
дности? Но средства къ существованію ихъ обезпечены, временный умственный трудъ въ н
ѣ
которой степени возможенъ для нихъ, и они спокойно погружаются въ свою безвыходную апатію, часто даже щеголяя ею, и, неизв
ѣ
стно почему, называя славянскою л
ѣ
нью.
Но нищета, трудъ крестьянина, принужденнаго работать изъ вс
ѣ
хъ силъ и безпрестанно, невозможны съ такимъ характеромъ. Онъ убиваетъ надежду, увеличиваетъ безпомощность. А безпрестанные брань, побои вселяютъ равнодушіе даже отвращеніе [къ] окружающему [?]. Наконецъ, чтó грустн
ѣ
е всего, къ безсилію присоединяется сознаніе безсилія: и б
ѣ
дность, и побои, и несчастія д
ѣ
лаются обыкновенными необходимыми явленіями жизни, онъ привыкаетъ къ нимъ, и не думая о возможности облегчить свою участь, ничего не желая, ничего не добиваясь. Давыдку забили. Онъ знаетъ, что онъ лодырь, что ему 
ѣ
сть нечего. Что-жъ, пускай, бьютъ, такъ и сл
ѣ
дуетъ, разсуждаетъ онъ. —
«Но что мн
ѣ
 д
ѣ
лать съ нимъ, думаетъ мой герой, грустно наклонивъ голову и шагая большими шагами внизъ по деревн
ѣ
. – Ежели останутся такіе мужики, то мечта моя вид
ѣ
ть ихъ вс
ѣ
хъ счастливыми никогда не осуществится. Онъ никогда не пойметъ, чего я отъ него хочу, онъ отъ меня ничего не ожидаетъ, кром
ѣ
 побой. Такъ и быть должно. Его 20 л
ѣ
тъ били, а я только годъ стараюсь сов
ѣ
товать и помогать ему. – Въ солдаты, – подумалъ онъ, – но за что? онъ добрый мужикъ. Да и не примутъ, подсказало ему чувство разсчетливаго эгоизма. Взять во дворъ? Да, вотъ», и онъ съ удовольствіемъ челов
ѣ
ка, разр
ѣ
шившаго трудную задачу, остановился на этой мысли. – «Тамъ онъ будетъ на глазахъ. Я въ состоянии буду всегда сл
ѣ
дить за нимъ, и можетъ быть кротостью, ув
ѣ
щаніями, выборомъ занятій усп
ѣ
ю пріучить его къ размышленію и труду. Такъ и сд
ѣ
лаю». – Успокоившись на этотъ счетъ Николинька вспомнилъ, что ему надо зайдти къ Болх
ѣ
 и отдать об
ѣ
щанные 50 р. – «Хотя Шкаликъ обманулъ меня, – говорилъ онъ самъ себ
ѣ
, – но я долженъ исполнить свое слово, ежели хочу внушить къ себ
ѣ
 дов
ѣ
ріе». И онъ отправился къ Болх
ѣ
.
Болхиныхъ семья большая и дворъ исправный. Во всей вотчин
ѣ
, почитай, первый мужикъ. Л
ѣ
тось другую связь изъ своего л
ѣ
са поставилъ, господъ не трудилъ. Теперь есть, гд
ѣ
 съ семьею распространиться. Коней у него, окромя жеребятъ, да подростковъ, троекъ 6 соберется, а скотины, коровъ, да овецъ: какъ съ поля гонятъ, да бабы выйдутъ на улицу загонять, такъ въ воротахъ ихъ то сопрется, что у-у! Б
ѣ
да! до француза старикъ садилъ – тамъ у нихъ пчелы, осикъ важный! Люди говорятъ, что у старика и деньги есть и деньги не маленькія; да онъ про то никому не сказываетъ, и никто, ни д
ѣ
ти, ни нев
ѣ
стки не знаетъ, гд
ѣ
 он
ѣ
 у него зарыты. Должно на осик
ѣ
, больше негд
ѣ
. – Да какъ имъ справнымъ не быть? Старикъ-атъ Болха мужикъ умный, разчетливый и порядки всякіе знаетъ. Съ молодыхъ-то л
ѣ
тъ онъ на станціи на 3-хъ тройкахъ л
ѣ
тъ 8 стоялъ. Ну, какъ сошелъ и лошадьми, и снастью справился, и въ мошн
ѣ
 то не пусто было, батрака нанялъ, за землю принялся. Пчелами занялся. И назвать, что пчеловодъ! противъ него, другаго мастера по всей окружности н
ѣ
тъ. – Далъ Богъ ему во всемъ счастія и на хл
ѣ
бъ, и на лошадей, и на скотину, и на пчелъ, и сыновья-то ребята знатные выросли, да и баловаться то онъ имъ больно повадки не давалъ, куратный мужикъ! Какъ пришла пора, и сыновей женилъ, одну бабу взялъ у своихъ, а двухъ въ сус
ѣ
дей на свой коштъ[?] откупилъ. Просить тогды некого было – опека была. Ну, изв
ѣ
стное д
ѣ
ло: какъ настоящій хозяинъ въ дому: да семья большая, нев
ѣ
стки-то полаются, полаются, а все ладно живутъ и мужики зажиточные. Старикъ-отъ, годовъ 5 тому будетъ, было лугами по малости займаться сталъ, съ Шкаликомъ въ долю пошелъ, да не посчастливилось. 300 р. на Шкалику пропало, и расписка по сю пору у старика лежитъ, да получить не чаетъ; такъ и бросилъ. Меньшіе ребята – Игнатка, да Илья – теперь каждый годъ на 5 тройкахъ зиму въ извозъ 
ѣ
здятъ, а старшего Карпа старикъ хозяиномъ въ дом
ѣ
 поставилъ. «Старъ, мылъ, ужъ мн
ѣ
 не по силамъ, и мое д
ѣ
ло около пчелъ». Карпъ то мужикъ и похвальный, да все проти старика не будетъ: да и хозяинъ-отъ онъ неполный. Неспорно старикъ и передалъ все ему, да деньги не открываетъ, ну, изв
ѣ
стно, хоть пока живъ, да деньги у него, въ дому-то все стариковъ разумъ орудуетъ. Этакъ-то они и славно живутъ, коли бы не старикъ. Куды? —
Въ новыхъ тесовыхъ воротахъ, которыя съ скрипомъ отворились, Николиньку встр
ѣ
тилъ Илья. Онъ велъ поить 2 тройки кр
ѣ
пконогихъ, гривистыхъ и рослыхъ коней. Лошади хотя были сыты и веселы, были уже не совс
ѣ
мъ св
ѣ
жи. У н
ѣ
которыхъ широкія копыта, потные колени погнулись, и во многихъ м
ѣ
стахъ видны были старые побои на спин
ѣ
 и бокахъ. Лицо Илюшки Болхина, одно изъ красив
ѣ
йшихъ лицъ, которыя когда либо мн
ѣ
 удавалось вид
ѣ
ть. Все, начиная отъ св
ѣ
тло-русой головы, обстриженной въ кружокъ, до огромныхъ тяжелыхъ сапогъ съ сморщенными широкими голенищами, над
ѣ
тыхъ съ особеннымъ ямскимъ шикомъ на его стройныя ноги – все прекрасно.
Онъ средняго роста, но чрезвычайно строенъ. Правильное лицо его св
ѣ
же и здорово; но беззаботное и вм
ѣ
ст
ѣ
 умное выраженіе ясныхъ, голубыхъ глазъ и св
ѣ
жаго рта, около котораго и пушекъ еще не пробивается, дышитъ какою-то необыкновенно пріятною русскою прелестью. Можетъ быть бываютъ фигуры изящн
ѣ
е фигуры Илюшки, но фигуры граціозн
ѣ
е и полн
ѣ
е въ своемъ род
ѣ
 желать нельзя: такъ хорошо его сотворила русская природа и нарядила русская жизнь. Какъ хорошо обхватываетъ косой воротъ б
ѣ
лой рубахи его загор
ѣ
лую шею и низко повязанный поясокъ его мускулистый и гибкій станъ. Какая ловкая и ув
ѣ
ренная походка, несмотря на эти огромные сапоги. Порадовалась душа Николиньки, глядя на него, когда онъ, поклонившись ему, бойко встряхнулъ св
ѣ
тлыми кудрями. На широкомъ двор
ѣ
 подъ высокими нав
ѣ
сами стоитъ и лежитъ много всякаго мужицкаго добра, тел
ѣ
ги, колеса, ободья, сани, лубки… Подъ однимъ изъ нихъ Игнатка и Карпъ прилаживаютъ дубовую ось подъ новую троичную тел
ѣ
гу. – Игнатъ побольше, поплотн
ѣ
е и постарше Ильи; у него рыжеватая бородка клиномъ, и онъ од
ѣ
тъ не по степному: на немъ рубаха пестрая, набойчатая и сапоги, <сапоги р
ѣ
зкая черта въ мужицкомъ быт
ѣ
 – они всегда что нибудь да значатъ> но, несмотря на сходство съ братомъ, онъ не хорошъ собой. Карпъ еще повыше, еще поплотн
ѣ
е, еще постарше, лицо его красно, волоса и борода рыжія, а на немъ пасконная рубаха и лапти.