Полное собрание сочинений. Том 4. Утро помещика
Часть 29 из 48 Информация о книге
– Ну, а сколько ты въ л
ѣ
то выработаешь?– Да л
ѣ
тошній годъ, начто кормы дорогіе были, мы въ Кіевъ съ товаромъѣ
здили, да въ Курскомъ опять до Москвы крупу наложили и такъ и сами прокормились и лошади сыты были, да и 15 рублевъ денегъ привезъ.– Что-жъ, я очень радъ, что вы занимаетесь честнымъ промысломъ, коли хотите опять
ѣ
хать, съ Богомъ, но мнѣ
кажется, что выгодъ вамъ мало этимъ заниматься, да и работа эта такая, что шатается малый вѣ
здѣ
, всякой народъ видитъ – избаловаться можетъ, – прибавилъ Николинька, обращаясь къ старику.– Ч
ѣ
мъ же нашему брату, мужику, заниматься, какъ не извозомъ, съѣ
здишь хорошо, и самъ сытъ, и лошади сыты, а что насчетъ баловства, такъ они у меня ужъ, слава-те Господи, не первой годъѣ
вдятъ, да и самъ яѣ
зжалъ, дурнаго ни отъ кого не видалъ, окромя добраго.– Н
ѣ
тъ, братъ, какъ ты не говори, а самое пустое это дѣ
ло, только шляться. Мало ли, чѣ
мъ другимъ вы бы могли заняться.– Какъ можно, Ваше Сіятельство, – подхватилъ Илюшка съ жаромъ, – ужъ мы съ эвтимъ родились, вс
ѣ
эти порядки намъ извѣ
стны, способное для насъ дѣ
ло, самое любезное дѣ
ло, Ваше Сіятельство, какъ нашему брату съ рядойѣ
здить.– Ну отчего бы вамъ не заняться рощами или лугами.
– Силы нашей н
ѣ
тъ, – отвѣ
чалъ старикъ.– В
ѣ
дь у тебя есть деньги, – неосторожно сказалъ Николинька, – такъ, чѣ
мъ имъ въ сундукѣ
лежать, ты ихъ въ оборотъ пусти…– Какія наши деньги, Ваше Сіятельство, вотъ избенку поставилъ, да ребятъ справилъ, и деньги мои вс
ѣ
… наши деньги мужицкія. Гдѣ
одолѣ
ть рощу купить? Послѣ
дній достатокъ потеряешь, да и деньги наши какія? – продолжалъ твердить старикъ.– Придите въ контору получить билетъ, – р
ѣ
зко сказалъ Николинька, повернулся и пошелъ домой. – Онъ боится открыть мнѣ
, что [у] него есть деньги, – подумалъ онъ. Какъ передать мысли Николиньки, когда онъ шелъ по большой аллеѣ
, которая черезъ садъ вела къ дому. Онѣ
такъ были тяжелы для него, что онъ и самъ не съумѣ
лъ-бы выразить ихъ. —Сколько препятствій встр
ѣ
чала единственная цѣ
ль его жизни, которой онъ исключительно предался со всѣ
мъ жаромъ юношескаго увлеченія!Достигнетъ ли онъ когда нибудь того, чтобы труды его могли быть полезны и справедливы. Одна ц
ѣ
ль его трудовъ есть счастіе его подданныхъ: но и это такъ трудно, такъ трудно, что кажется легче самому найдти счастіе, чѣ
мъ дать его другимъ. Недовѣ
ріе, ложная рутина, порокъ, безпомощность, вотъ преграды, которыя едва ли удастся преодолѣ
ть ему. На все нужно время, а юность, у которой его больше всего впереди, не любитъ разсчитывать его, потому что не испытала еще его дѣ
йствій. Искоренить ложную рутину, нужно дождаться новаго поколѣ
нія и образовать его, уничтожить порокъ, основанный на бѣ
дности нельзя – нужно вырвать его. – Дать занятія каждому по способности. Сколько труда, сколько случаевъ измѣ
нить справедливости. Чтобы всѣ
лить довѣ
ріе, нужно едва столько лѣ
тъ, сколько вселялось недовѣ
ріе. На чемъ нибудь да основанъ страхъ Болхи открыть свое имущество. Это почти одно горькое вліяніе рабства и то произошло не отъ самаго положенія рабства, а отъ небрежности, непостоянства и несправедливости управленія.Возвратившись домой, Николинька взошелъ въ одну изъ комнатъ своего большаго дома. Въ небольшой комнат
ѣ
этой стоялъ старый, англійскій рояль, большой письменный столъ и кожанный истертый диванъ, обитый мѣ
дными гвоздиками, на которомъ спалъ мой герой, и нѣ
сколько такихъ же креселъ, вокругъ комнаты было нѣ
сколько полокъ съ книгами и бумагами, и нотами. – Въ комнатѣ
было чисто, но безпорядочно, и этотъ жилой безпорядокъ составлялъ рѣ
зкую противуположность съ чопорнымъ барскимъ убранствомъ другихъ комнатъ большаго бабуринскаго дома.Николинька бросилъ шляпу на рояль и с
ѣ
лъ за него. Рука его разсѣ
янно и небрежно пробѣ
жала по клавишамъ, вышелъ какой-то мотивъ, похожій на тройное «Господи помилуй», которое пѣ
ли въ Церкви.Николинька подвинулся ближе и въ полныхъ и чистыхъ акордахъ повторялъ мотивъ, потомъ началъ модулировать, гармонія безпрестанно изм
ѣ
нялась, изрѣ
дко только возвращалась къ первоначальной и повторенію прежняго мотива. Иногда модуляціи были слишкомъ смѣ
лы и не совсѣ
мъ правильны, но иногда чрезвычайно удачны. Николинька забылся. Его слабые, иногда тощіе, аккорды дополнялись его воображеніемъ. Ему казалось, что онъ слышитъ и хоръ, и оркестръ, и тысячи мелодій, сообразныхъ съ его гармоніей, вертѣ
лись въ его головѣ
. Всякую минуту, переходя къ смѣ
лому измѣ
ненію, онъ съ замираніемъ сердца ожидалъ, что выдетъ, и когда переходъ былъ удаченъ, какъ отрадно становилось ему на душѣ
. Въ то же самое время мысли его находились въ положеніи усиленной дѣ
ятельности и вмѣ
стѣ
запутанности и туманности, въ которомъ онѣ
обыкновенно находятся въ то время, когда человѣ
къ бываетъ занятъ полуумственнымъ, полупрактическимъ трудомъ, напримѣ
ръ, когда мы читаемъ, не вникая въ смыслъ читаннаго, когда читаешь ноты, когда рисуешь, когда находишься на охотѣ
и т. д. Различные странные образы – грустные и отрадные – измѣ
нялись одни другими. То представлялись ему отецъ и сынъ въ видѣ
Негровъ, запряженныхъ въ тележку, на которой сидитъ плантаторъ необыкновенной толщины, такъ что никакія силы не могли 16 свезти его; но плантаторъ, который никто иной, какъ Яковъ, безжалостно погоняетъ; то старикъ Болха, который проповѣ
дуетъ по всѣ
мъ селамъ и деревнямъ, что отъ помѣ
щиковъ деньги прятать нужно, а Николинька играетъ и невольно шепчетъ: «отъ помѣ
щиковъ деньги прятать нужно». То онъ думаетъ: какова должна быть любовь Чуриса къ своему единственному пузатому сынишкѣ
, когда онъ въ немъ кромѣ
сына видитъ помощника и спасителя. Вотъ это любовь, шепчетъ Николинька. Потомъ вспоминаетъ онъ о старухѣ
Мудренаго, вспоминаетъ о выраженіи терпѣ
нія, всепрощенія и доброты, которыя онъ замѣ
тилъ на лицѣ
ея, несмотря на уродливыя черты и желтый торчащій зубъ. – Должно быть въ 70 лѣ
тъ ея жизни я первый замѣ
тилъ это, думаетъ онъ и шепчетъ странно, потомъ вспоминаетъ онъ, какъ боялся Илюшка, чтобы онъ не пустилъ его въ извозъ: и ему представляется сѣ
рое, туманное утро, подсклизлая шосейная дорога и длинный обозъ огромныхъ нагруженныхъ и покрытыхъ рогожами троичныхъ телѣ
гъ на здоровыхъ толстоногихъ коняхъ, которые, выгибая спины и натягивая постромки, дружно тянутъ въ гору и потряхивая бубенчиками по склизкой дорогѣ
. Навстрѣ
чу обоза бѣ
житъ почта. Ямщикъ съ бляхой издалека поднимаетъ кнутъ, во все горло кричитъ: стой; на переднемъ возу изъ подъ рогожи, покрывающей грядки телѣ
ги, лѣ
ниво высовывается красивая голова Илюшки, который на зорькѣ
славно пригрѣ
лся и заснулъ подъ рогожей. Онъ сквозь сонъ посмотрѣ
лъ на 3 тройки съ чемоданомъ, которыя съ звономъ и крикомъ пронеслись мимо его, слегка, ласкательно хлестнулъ правую пристяжную, и опять спряталъ голову. Николинька мыслью слѣ
дитъ за всей жизнью Илюшки въ извозѣ
, онъ видитъ, какъ къ вечеру скрипятъ передъ усталыми тройками широкія тесовыя ворота, Илюшка весело и добродушно калякаетъ съ хозяиномъ и выпрягаетъ коней, какъ онъ идетъ въ жаркую избу, набитую народомъ, крестится, садится за столъ и балагуритъ съ хозяйкой[?], и ведется рѣ
чь съ товарищами, какъ скидаетъ армякъ, разувается босый и здоровый, беззаботный и веселый ложится на пахучее сѣ
но около лошадей и храпитъ до пѣ
туховъ сномъ дѣ
тей или праведника. Онъ слѣ
дитъ за нимъ и въ кабакѣ
, гдѣ
онъ идетъ сорвать косуху и затянуть длинную пѣ
сню своимъ груднымъ теноромъ, и въ Одестъ, въ которомъ онъ видитъ только мѣ
сто, въ которомъ кормъ дорогъ, и бываетъ хозяину сдача, и въ Роменъ, и въ Кіевъ, и по всему широкому Р[усскому] Цар[ству], и опять онъ видитъ его на передкѣ
телеги на большой дорогѣ
и въ ясный вечеръ, и въ знойное утро здоровымъ, сильнымъ, беззаботнымъ. Славно, шепчетъ Николинька, все играетъ, и мысль, зачѣ
мъ я не Илюшка, тоже представляется ему.