Фонд

Партийный лидер сдержал свой гнев. Он неохотно сказал:
— Приношу мои извинения.
— Принимаю. Вы пожмете мне руку?
Вялые пальцы Твера утонули в необъятной ладони Мэллоу. Твер сказал:
— Я руководствовался самыми добрыми намерениями. Нелегко отправить человека на казнь. Этот худосочный губернатор, или кто он там еще, не сможет спасти его. Это убийство.
— Я ничем не мог ему помочь. Но, откровенно говоря, этот инцидент показался мне очень подозрительным. Вы ничего не заметили?
— А что я мог заметить?
— Космодром находится в пустынной, отдаленной от населенных пунктов местности. Неожиданно от них убегает миссионер. Откуда, куда он бежит? Он появляется здесь. Что это — совпадение? Собирается огромная толпа. Откуда? Ближайший сколько-нибудь значительный город расположен в сотне миль отсюда. Но толпа приходит уже через полчаса после его появления. Как это ей удалось?
— Как? — повторил Твер.
— А что, если миссионера привезли сюда и использовали в качестве приманки? Наш друг, преподобный Парма, вел себя довольно странно… Мне кажется, он совершенно свихнулся.
— К чему эти грубости? — обиженно пробормотал Твер.
— Кто знает? А может быть, они хотели, чтобы мы благородно и альтруистично стали, как последние дураки, на защиту этого типа. Его присутствие на корабле противоречило законам Корелла и Фонда. Предоставить ему убежище означало совершить недружественный акт против Корелла, и Фонд не мог бы нас тогда защитить на законных основаниях.
— Это весьма смелое предположение.
Громкоговоритель вдруг взревел и помешал Мэллоу ответить:
— Сэр, получено официальное сообщение.
— Немедленно сюда.
В прорези стола что-то щелкнуло, и появился светящийся цилиндрик. Мэллоу открыл его и вытряхнул из него серебристый листочек.
— Телепортировано прямо из столицы, из личной канцелярии Коммдора.
Он пробежал письмо глазами и рассмеялся:
— Так что, мое предположение оказалось слишком смелым, а? — Он бросил цилиндрик с письмом Тверу и продолжил: — Через полчаса после того, как мы вернули миссионера, мы, наконец, получили вежливое приглашение посетить августейшего Коммдора, прождав до этого целых семь дней. Я думаю, мы успешно выдержали испытание.
5
Коммдор Аспер, по его собственному хвастливому утверждению, был человеком из народа. Оставшиеся на его висках и макушке пряди седых волос ниспадали на плечи; говоря, он гнусавил.
— Я не преувеличиваю, торговец Мэллоу, — сказал он, — и говорю вам совершенно искренне — в моем лице вы видите всего лишь первого гражданина государства. Именно это означает титул Коммдора, а других у меня нет. — По-видимому, он был очень доволен всем происходящим. — Я действительно считаю, — продолжал он, — что это способствует установлению самых тесных связей между Кореллом и вашей страной. Насколько я понимаю, вы тоже пользуетесь всеми привилегиями благословенного республиканского строя.
— Именно так, Коммдор, — серьезно ответил Мэллоу, пропустив это сравнение мимо ушей, — и такое положение, по моему мнению, является благоприятным для прочного мира и дружбы между нашими народами.
— О, да! Мир! — Реденькая бородка Коммдора задергалась и затряслась, когда он попытался изобразить на своем лице некое подобие сентиментальности. — Я не думаю, что во всей Периферии найдется хоть один человек, столь же преданный миру, как я. Не покривив душой, могу вам сообщить, что с тех пор, как я сменил своего прославленного отца на этом посту, мирная жизнь нашей страны ни разу не была прервана. Может быть, мне не следовало бы это упоминать, — слегка покашлял он, — но мне рассказали, что мой народ, точнее, мои сограждане называют меня Возлюбленный Аспер.
Мэллоу рассматривал тщательно ухоженный сад. Возможно, высокие парни с весьма странным на вид, но явно смертельно опасным оружием случайно оказались за каждым кустом — в качестве меры предосторожности против гостей из Фонда. Это было вполне понятно. Но высокие, обшитые стальными листами стены, окружающие сад, несомненно были укреплены совсем недавно. Неужели Аспер боится тех, кто так нежно называет его Возлюбленным?
— Как удачно, что мне приходится иметь дело именно с вами, Коммдор. Тиранам и монархам соседних планет, лишенным выгод, связанных с просвещенным правлением, зачастую недостает тех качеств, благодаря которым правитель становится возлюбленным.
— Каких именно? — В голосе Коммдора послышалась настороженность.
— Таких, как заботливое отношение к самым насущным потребностям своего народа. Вы, в отличие от них, это понимаете.
Коммдор не отрывал глаз от посыпанной гравием дорожки, по которой они неторопливо шли. Его руки, сложенные за спиной, легонько поглаживали одна другую.
Мэллоу вкрадчиво продолжал:
— До настоящего времени торговля между нашими двумя народами несет значительный урон из-за ограничений, наложенных вашим правительством. Разумеется, вы уже поняли, что неограниченная торговля…
— Свободная торговля, — пробормотал Коммдор.
— Да, свободная торговля. Вы должны понять, что это будет взаимовыгодно. У вас есть много товаров, в которых мы нуждаемся, и у нас есть товары, необходимые вам. Требуется лишь обмениваться ими — и благосостояние сразу возрастет. Я не стану подробно все объяснять; такой просвещенный правитель, как вы, друг народа, я должен был бы сказать — представитель народа, и так все понимает. Я боюсь оскорбить ваш светлый ум своими объяснениями.
— Верно. Я это уже понял. Но что вы можете предложить? — В голосе Коммдора послышались жалобные нотки. — Ваши люди всегда вели себя необдуманно. Я выступаю за самые широкие торговые связи, на какие только способна наша экономика, но не на ваших условиях. Я ведь не один здесь всем распоряжаюсь. — Он заговорил громче. — Я всего лишь слуга народа. А народ не согласится на торговлю, в обязательном порядке сопровождаемую религией.
— Религия?! — удивился Мэллоу.
— По сути дела, так было всегда. Вы не можете не знать, что произошло на Асконе двадцать лет назад. Сначала им продали некоторые из ваших товаров, а затем ваши люди потребовали полную свободу действий для миссионеров, чтобы под их присмотром с этими товарами правильно обращались; были построены Храмы здоровья. Затем были созданы богословские школы. Служители культа перестали подчиняться местным властям, и каков результат? Аскон является неотъемлемой частью системы Фонда, а Великому Магистру не принадлежит даже собственное исподнее. Разве это не так? И поэтому чувство собственного достоинства не позволяет нашему свободному народу пойти на такое унижение.
— Вы говорите совсем не о том, что я предлагаю, — возразил Мэллоу.
— Разве?
— Ну да. Я же Старший Торговец. Моя религия — деньги. Весь этот мистицизм и фокусы миссионеров вызывают у меня раздражение, и я рад, что вы отказываетесь их поощрять. Таким вы мне еще больше нравитесь.
Коммдор пронзительно захохотал:
— Славно сказано! Жаль, что человек такого склада ума прибыл из Фонда только сейчас.
Он по-дружески положил руку на мощное плечо торговца:
— Но, дорогой мой, вы рассказали только половину этой истории. Мы узнали, из чего ваша ловушка не состоит. А теперь опишите мне саму ловушку.
— Она заключается лишь в том, Коммдор, что на вас свалится тяжкое бремя богатства.
— Ну уж, — прогнусавил тот. — И что я буду делать с этим богатством? Подлинное богатство — это любовь собственного народа. И этим богатством я обладаю.
— Вы можете обладать и тем, и другим одновременно.
— Это было бы довольно забавно, мой юный друг, если бы было осуществимо. Но как этого достичь?
— Для этого есть множество способов. Разумеется, остановиться на каком-либо одном из них нелегко. Взгляните, например, на предметы роскоши. То, что я держу в руках…
Мэллоу осторожно вынул из внутреннего кармана плоскую цепочку из полированного металла.
— Соблаговолите посмотреть.
— А что это?