Рука в руке

— Понятно, ангел смерти, — сказал Жослин.
— Ничего ты не понял, — резко сказал Виржиль сквозь зубы. — Даже я иногда спрашиваю себя, понимаю ли я его… Но я знаю быка! Даже у меня не хватило бы смелости с ним сразиться так, как это делает Руис!
Наступила тишина, которую Жослин не хотел прерывать. Через некоторое время Виржиль, подумав, продолжил:
— Ты знаешь, Руис… Он навсегда останется матадором первого плана. Я думаю, он даже может стать лучшим. У него все для этого есть: и 
 aguante  [10] 
и 
 alegria  [11] 
, это зависит от противника. Иногда кажется, что он идет в пасть смерти, но на самом деле это продуманная техника. Он уже знает исход, поэтому играет на всю катушку. Он очень решительный. Я уважаю его за это.
Виржиль зажег новую сигару и налил Жослину еще бокал коньяка.
— Мой сын тоже иногда вводит меня в заблуждение. Я даже рад, что он скоро будет жить отдельно. Хотя мысль о жизни с Мигелем меня мало радует. Он-то не заставит меня испытать эмоции, которые вызывает Руис. Этот юнец скоро сведет меня в могилу своими выходками. К тому же он знает о выращивании скота больше моего. Он даже стал лучше меня, понимаешь? Я имею в виду меня молодого. У меня никогда не было такой смелости и безумства.
От этого быстро устаешь. Кроме того, он постоянно попадает в истории. Я уже боюсь за Марию: каждую ночь ей снится Руис, преследуемый если не быками, то ревнивыми мужьями. С ним не соскучишься. Но я люблю его…
Последние слова были сказаны хриплым голосом. Жослин не смотрел на него, давая возможность прийти в себя. Мария зашла без стука, принеся с собой аромат духов и звон украшений.
— Вы уже долго тут сидите. Все разъехались. Рафаэль захотела увидеть диких лошадей, поэтому Руис взял лендровер. Мигель поехал с ними. Надеюсь, это не рассердит Руиса. Выйдите, прогуляйтесь!
Мария повернулась на каблуках и выбежала на улицу. Они встали и последовали за ней.
Виржиль извиняюще улыбнулся Жослину, немного сердитый на Руиса за то, что тот без разрешения взял Рафаэль кататься.
Руис рассказывал о быках, перемежая испанские фразы с южным французским наречием. Он показывал Рафаэль стадо, в то время как Мигель скучал на заднем сиденье автомобиля. По крайней мере, его брат ехал осторожно, на расстоянии от животных, не рискуя жизнью молодой девушки. Мигель задремал.
Каждый раз, когда Руис останавливал лендровер и выходил, чтобы показать девушке что-нибудь новое, она следовала с ним рядом, плечом к плечу. Изредка Руис поворачивался и говорил что-то, не спуская с нее глаз. Его лицо было совсем близко. Он ласкал ее взглядом. Юноша рассказывал о Камарге, лошадях, море, одиночестве, иногда покрикивая на своих животных. И Рафаэль слушала, впитывала каждое его слово, переспрашивала. Руис говорил почти без остановки о жизни диких быков и их свободе. Он описывал годы, которые пережил, удачи и провалы, уделяя много внимания деталям; иногда он шутил и от души смеялся сам и смешил Рафаэль. У него были узкие бедра подростка, изящные, почти женские, руки, длинные ресницы и в то же время необыкновенно мужественная фигура. Девушка не могла понять, чем этот едва вышедший из детства мачо околдовал ее.
Они подходили к пьющим воду из пруда лошадям, обратив внимание на непокорного жеребца, отбившегося от других. Потом встретили стадо коров и долго искали трехгодовалую camada  [12].
Каждый раз, когда Мигель предлагал вернуться, Руис пожимал плечами и улыбался Рафаэль. Он хотел показать ей все окрестности. Они дошли до самого моря, где наблюдали закат солнца, и только потом решили возвращаться домой. Они молчали, но желание прикоснуться друг к другу становилось все сильнее. Мигель мешал им общаться — это была его роль. Руис взял его специально для этого. Но никакие слова не могли быть так красноречивы, как взгляд Руиса. И в этой тишине Рафаэль чувствовала: есть нечто более важное, что Руис не решается произнести.
Они приехали как раз к ужину, который, к счастью, здесь начинался довольно поздно. Жослин воздержался от комментариев, он лишь несколько холодно пожал руку Руиса.
Мигель почувствовал, что назревает скандал. Он попытался улыбнуться и сгладить возникшую неловкость. Жослин мрачно слушал Руиса и Виржиля — те говорили о планах на завтрашний день.
— Завтра нужно серьезно заняться сортировкой наших коров и оставить не больше пятидесяти, — сказал Виржиль.
— Пятьдесят? Пабло говорил о тридцати. — Руис предпочитал спорить с отцом, а не смотреть на Жослина.
Он широко улыбнулся, и эта улыбка была адресована Рафаэль. Почувствовав это, Жослин положил руку на плечо молодой девушки. Этот жест стер улыбку с лица Руиса.
— Звонил твой брат, — сказала Мария. — Он приедет в Севилью в воскресенье, чтобы посмотреть твое выступление. Он закажет тебе комнату, а также cuadrilla  [13].
Руис кивнул, не отрывая взгляд от руки Жослина, обнимавшей Рафаэль. Он резко встал.
— Прошу прощения, я должен вас оставить. Увидимся завтра на пастбище. Я уйду рано, — сказал он отцу.
— Спокойной ночи, — равнодушно сказал ему Жослин, и Руис кивнул в ответ.
Он вышел из гостиной своей обычной легкой, пластичной походкой, не попрощавшись ни с матерью, ни с Рафаэль.
— Что случилось? — спросил Виржиль у Мигеля.
— Ну… он очень устал! Руис встает рано, ложится поздно; он убил сотню быков с начала temporada  [14]. Даже для такой звезды, как он, это много.
Мигель совсем не жалел своего брата, но добавил:
— К тому же никто не помогает ему. Непонятно, как он успевает заниматься всем этим.
Закончив есть, Мигель поднялся.
— Я тоже вас оставлю. Спокойной ночи, Рафаэль, мама…
Он обнял их и пожал руку Жослину. В этот раз гости не засиживались допоздна, и вскоре Рафаэль оказалась у себя в комнате наедине с Жослином. Ей было не но себе, поэтому она сразу разделась, чтобы он не успел начать задавать вопросы. Однако Жослин был слишком зол, чтобы оставить все как есть. Он отвернулся и зажег сигарету. Некоторое время рассматривая гравюры арен Ронды на стенах комнаты, немного успокоился и заговорил:
— Ты хорошо провела время с сыновьями Виржиля сегодня днем?
Рафаэль легла на кровать позади него.
— Отлично! Если я не пьяна от алкоголя, меня охмеляют разговоры Васкесов, прекрасные пейзажи и палящее солнце.
Она прекрасно понимала, что он ревнует. Единственное, чем можно было помочь себе и смягчить гнев Жослина, — это смеяться, подыгрывать ему и лгать.
— Ты знаешь, они неутомимые! Но не решились обучить меня кататься на лошади. Мигель очень хотел спуститься к самому морю. Жаль, что вы с Виржилехм не поехали. Вам хотелось побыть одним?
Он резко повернулся и внимательно посмотрел на нее. Она приветливо улыбнулась. Жослин заколебался. Рафаэль сбивала его с толку.
— Закат солнца, стада животных до горизонта… Все это было так таинственно и завораживающе… А сейчас я очень хочу тебя.
Она потянулась к нему, а он посмотрел на нее с иронией.
— Ты уверена, что меня? Или просто заняться любовью?
«Это одно и то же», — подумала она, все так же приветливо улыбаясь.
— Или Мигеля? Или Руиса?
Произнося последнее имя, он внимательно наблюдал за Рафаэль. Та пожала плечами. Она была такой красивой в этот момент!
— Ты глупый, Жослин, — сказала девушка серьезно. В ее голосе прозвучал легкий упрек, и этого было достаточно, чтобы развеять его сомнения. Затем она, как и многие женщины в подобной ситуации, разыграла комедию с удовлетворением. Несмотря на многие преимущества Жослина, здесь он не смог ее победить. Удовольствие, которое она испытывала, усиливалось вдвойне беспокойством и страхом, о природе которого она не хотела думать. Занимаясь с ней любовью, Жослин пытался самоутвердиться и понять ее. Но она по-прежнему оставалась для него загадкой.