Стихи

1945
  
Портрет
 
 
 
Сносились мужские ботинки,
 
армейское вышло белье,
 
но красное пламя косынки
 
всегда освещало ее.
 
 
 
Любила она, как отвагу,
 
как средство от всех неудач,
 
кусочек октябрьского флага —
 
осеннего вихря кумач.
 
 
 
В нем было бессмертное что-то:
 
останется угол платка,
 
как красный колпак санкюлота
 
и черный венок моряка.
 
 
 
Когда в тишину кабинетов
 
ее увлекали дела, —
 
сама революция это
 
по каменным лестницам шла.
 
 
 
Такие на резких плакатах
 
печатались в наши года
 
прямые черты делегаток,
 
молчащие лица труда.
 
 
1945
  
Кремлевские ели
 
 
 
Это кто-то придумал
 
счастливо,
 
что на Красную площадь
 
привез
 
не плакучее
 
празднество ивы
 
и не легкую сказку
 
берез.
 
 
 
Пусть кремлевские
 
темные ели
 
тихо-тихо
 
стоят на заре,
 
островерхие
 
дети метели —
 
наша память
 
о том январе.
 
 
 
Нам сродни
 
их простое убранство,
 
молчаливая
 
их красота,
 
и суровых ветвей
 
постоянство,
 
и сибирских стволов
 
прямота.
 
 
1945
  
Земля
 
 
 
Тихо прожил я жизнь человечью:
 
ни бурана, ни шторма не знал,
 
по волнам океана не плавал,
 
в облаках и во сне не летал.
 
 
 
Но зато, словно юность вторую,
 
полюбил я в просторном краю
 
эту черную землю сырую,
 
эту милую землю мою.
 
 
 
Для нее, ничего не жалея,
 
я лишался покоя и сна,
 
стали руки большие темнее,
 
но зато посветлела она.
 
 
 
Чтоб ее не кручинились кручи
 
и глядела она веселей,
 
я возил ее в тачке скрипучей
 
так, как женщины возят детей.
 
 
 
Я себя признаю виноватым,
 
но прощенья не требую в том,
 
что ее подымал я лопатой
 
и валил на колени кайлом.
 
 
 
Ведь и сам я, от счастья бледнея,
 
зажимая гранату свою,
 
в полный рост поднимался над нею
 
и, простреленный, падал в бою.
 
 
 
Ты дала мне вершину и бездну,
 
подарила свою широту.
 
Стал я сильным, как терн, и
 
   железным —
 
даже окиси привкус во рту.
 
 
 
Даже жесткие эти морщины,
 
что по лбу и по щекам прошли,
 
как отцовские руки у сына,
 
по наследству я взял у земли.
 
 
 
Человек с голубыми глазами,
 
не стыжусь и не радуюсь я,
 
что осталась земля под ногтями
 
и под сердцем осталась земля.
 
 
 
Ты мне небом и волнами стала,
 
колыбель и последний приют…
 
Видно, значишь ты в жизни
 
   немало,
 
если жизнь за тебя отдают.
 
 
1945
  
«Там, где звезды светятся в тумане…»
 
 
 
Там, где звезды светятся в тумане,
 
мерным шагом ходят марсиане.
 
 
 
На холмах монашеского цвету
 
ни травы и ни деревьев нету.
 
 
 
Серп не жнет, подкова не куется,
 
песня в тишине не раздается.
 
 
 
Нет у них ни счастья, ни тревоги —
 
все отвергли маленькие боги.
 
 
 
И глядят со скукой марсиане
 
на туман и звезды мирозданья.
 
 
 
…Сколько раз, на эти глядя дали,
 
о величье мы с тобой мечтали!
 
 
 
Сколько раз стояли мы смиренно
 
перед грозным заревом вселенной!
 
 
 
…У костров солдатского привала
 
нас иное пламя озаряло.
 
 
 
На морозе, затаив дыханье,
 
выпили мы чашу испытанья.
 
 
 
Молча братья умирали в ротах.
 
Пели школьницы на эшафотах.
 
 
 
И решили пехотинцы наши
 
вдоволь выпить из победной чаши.
 
 
 
Было марша нашего начало
 
как начало горного обвала.
 
 
 
Пыль клубилась. Пенились потоки.
 
Трубачи трубили, как пророки.
 
 
 
И солдаты медленно, как судьи,
 
наводили тяжкие орудья.
 
 
 
Дым сраженья и труба возмездья.
 
На фуражках алые созвездья.
 
 
 
…Спят поля, засеянные хлебом.
 
Звезды тихо освещают небо.
 
 
 
В темноте над братскою могилой
 
пять лучей звезда распространила.
 
 
 
Звезды полуночные России.
 
Звездочки армейские родные.
 
 
 
…Телескопов точное мерцанье
 
мне сегодня чудится вдали:
 
словно дети, смотрят марсиане
 
на Великих Жителей Земли.
 
 
1946
  
Милые красавицы России
 
 
 
В буре электрического света
 
умирает юная Джульетта.
 
 
 
Праздничные ярусы и ложи
 
голосок Офелии тревожит.
 
 
 
В золотых и темно-синих блестках
 
Золушка танцует на подмостках.
 
 
 
Наши сестры в полутемном зале,
 
мы о вас еще не написали.
 
 
 
В блиндажах подземных, а не в
 
   сказке
 
наши жены примеряли каски.
 
 
 
Не в садах Перро, а на Урале
 
вы золою землю удобряли.
 
 
 
На носилках длинных под навесом
 
умирали русские принцессы.
 
 
 
Возле, в государственной печали,
 
тихо пулеметчики стояли.
 
 
 
Сняли вы бушлаты и шинели,
 
старенькие туфельки надели.
 
 
 
Мы еще оденем вас шелками,
 
плечи вам согреем соболями.
 
 
 
Мы построим вам дворцы большие,
 
милые красавицы России.
 
 
 
Мы о вас напишем сочиненья,
 
полные любви и удивленья.