Инсценированный разрыв (ЛП)
Мой взгляд устремляется к моей бывшей лучшей подруге и лучшему ланчу в ее жизни. Хаксли удобно устроила свою голову на плече Стива. Она даже не замечает, что я на нее пялюсь.
4
Моя учительница по английскому, мисс Хардвик, одна из самых молодых преподавательниц в Ашлэнде, и поскольку она тренирует команду чирлидерш, то ей нравится думать, что она одна из учениц. Когда мои родители впервые увидели мисс Хардвик, то приняли ее за студентку. Они не могли поверить, что она – преподаватель углубленного английского языка. Поэтому, когда мисс Хардвик рассуждает о Шекспире, ее довольно-таки трудно воспринимать всерьез.
– Хорошо, ребята, – говорит она, занимая свое место за столом. – Вы все должны были закончить читать «Ромео и Джульетта» за выходные, поэтому давайте обсудим повесть. Что вы думаете? Не правда ли книга заканчивается невероятно трагично?
Шана Виганд поднимает руку:
– Для меня тема силы любви и неизбежности судьбы оказалось наиболее захватывающей.
– Шана, я попросила всех прочитать «Р и Д», а не Википедию. Ну, давайте же, ребята. Дайте мне честный отзыв. Мы все знакомы с этой историей в той или иной форме.
Молчание.
Мисс Хардвик сжимает губы, накрашенные красной помадой:
– Ну же, кто-нибудь? Не стесняйтесь.
– Я думаю, что все это невероятно романтично, – говорит другая одноклассница.
Я узнаю этот спокойный, холодный и самоуверенный голос, раздающийся из середины класса.
– Хаксли, объясни? – просит мисс Хардвик.
Хаксли выпрямляется, конечно, не пристало ей сутулиться, как мы, простые люди. Ее оливковая кожа всегда кажется светящейся, а водопад волос, словно из рекламы шампуня. Однажды она станет идеальной женой для сенатора, и Хаксли знает об этом.
– Их любовь была такой пылкой и сильной, но в то же время спокойной и нежной... Она была... прекрасной. – Хаксли произносит слова медленно, так как никто не осмелится ее перебить.
– Хороший ответ, – говорит мисс Хардвик. Все согласно кивают. Даже Грег Бэйлор и его тупые дружки в углу соглашаются.
– Это было потрясающе. Даже прочтение синопсиса меня впечатлило, – говорит Шана, не упуская возможности угодить Хаксли. Ну, и учителю заодно.
– Они были примером настоящей любви, – говорит Хаксли. Понимает ли она, что девяносто процентов того, что она произносит, является избитыми фразочками? Вероятно, но класс все равно слушает ее, раскрыв рты.
Я закатываю глаза. Убить себя только потому, что ты не можешь с кем-то встречаться, кажется немного чересчур драматичным.
– Хочешь что-то добавить? – спрашивает мисс Хардвик кого-то. И тут я понимаю, что она смотрит на меня. Так же как и весь класс.
– Что? – спрашиваю я, мои ладони потеют.
– Кажется, ты не согласна.
– Я не знаю, – может, если я буду отвечать вежливо, она позволит мне опять смешаться с классом. Почему это все уставились на меня? Давайте, шлите смс, пишите записки, смотрите в окно. Делайте же что-нибудь.
– Ты уверена, Бекка?
Я киваю. Лучше рискнуть своей оценкой, но держать рот на замке. Они не желают слышать другого мнения, если предпочитают первое.
– Все в порядке, Ребекка, – говорит Хаксли самым дружелюбным тоном. Невероятно, как же легко она его включает. – Думаю, было бы интересно услышать как та, у кого никогда не было парня, расценивает пьесу.
Девушки вокруг меня тихонько захихикали. Я выдавливаю из себя улыбку. Эмоции захлестывают меня и, прежде чем успеваю это осознать, я поворачиваюсь на стуле, чтобы посмотреть в лицо Хаксли.
– Ромео и Джульетта не были влюблены. Они были просто сумасшедшими.
Класс замолкает, и все странно посматривают на меня.
– Сумасшедшими? Кажется, это немного перебор, – говорит мисс Хардвик, отбрасывая в сторону свою объективность.
– Ну а разве то, что они встретились, якобы влюбились и умерли в один день, оу, и естественно все это меньше чем за неделю, не сумасшествие?
– Нужно всего лишь несколько секунд, чтобы понять, что ты встретил свою родственную душу. Ты сразу понимаешь, что это оно. Именно это я и почувствовала, когда встретила Стива, – говорит Хаксли. Класс замирает, а я готова выпрыгнуть из окна. – Это – любовь.
Я не дам Хаксли шанса победить, она и так всегда это делает.
– Это не любовь, а неумение принимать решения. Ромео и Джульетта – два очень подавленных и несчастных человека. Вынужденная разлука усилила их желание быть вместе. Это как, когда родители говорят детям не ходить на чердак, и куда, по-вашему, они сразу же захотят пойти? И это вовсе не потому, что им так нравится чердак. – Грег Байлор кивает своей большой головой. Мне приходится давить посильней, чтобы меня поняли.
– Интересная точка зрения, – говорит мисс Хардвик. – В какой мере, по-твоему, их любовь была основана на сложившихся обстоятельствах?
– Полностью. Это была не любовь, – отвечаю я, пфф, как будто это и так уже не было очевидным.
– Ребекка, ты серьезно сравниваешь настоящую любовь с чердаком у себя дома? – говорит Хаксли. Она поднимает брови и смотрит на меня с таким выражением, словно я волос в ее тарелке. – Разве ты не читала пьесу? Язык, сонеты, монолог Ромео. Ты правда думаешь, что все это было не настоящим?
– На стадии соблазнения все было нормально. Но красивые слова вовсе не означает, что они искренние. И, если честно, немного патетично, что Джульетта влюбилась в него так быстро.
– Но зачем тогда Шекспир хотел, чтобы они говорили о своей любви, если ее в действительности не было.
– Потому что он знал, что люди съедят это. Очевидно, что они делают это до сих пор, – я крепко держусь руками за парту. Адреналин бурлит во мне. Мозг и рот работают в одном ритме. – Я имею в виду, что после того, как мы посмотрели «Титаник» в пятом классе ты проплакала два дня. Ты даже не могла слушать песню Селин Дион без слез.
Класс взрывается смехом. Прямое попадание! Челюсти Хаксли сжимаются на секунду, прежде чем она возвращает свою улыбку. Я только что нарушила ее правило номер один.
– Знаете, «Титаник» – это та же история «Ромео и Джульетты», но на тонущем корабле, – произносит мисс Хардвик. – «Вестсайдская история» – также современная интерпретация пьесы. Кто-нибудь смотрел «Вестсайдскую историю»?
Хаксли игнорирует ее:
– Они умерли друг за друга, за любовь.
– За взаимное слепое увлечение.
– Так, дамы… – начинает мисс Хардвик, но Хаксли поднимает руку.
Она сохраняет дружеский тон, но ее глаза слегка сузились. Только я могу это заметить. Это взгляд, которых я помню с тех времен, когда я воровала фри из ее тарелки или выигрывала в «Камень, ножницы, бумага». Она встает, возвышаясь над классом.
– Мисс Хардвик, если вы не против, то я бы хотела обратиться к классу. Пожалуйста, рассмотрите мое заявление, Бекка может сделать то же самое.
– Лучший способ понять литературу – оказаться вовлеченным в нее! – говорит мисс Хардвик. – После того, как вы обе выскажитесь, я поставлю вопрос на голосование.
Я тоже встаю. Она возвышается надо мной на десять сантиметров. Мы смотримся, как гном и Дороти.
– Девочки, вам не нужно вставать. Это не дебаты. – Мы с Хаксли обмениваемся взглядами.
О да, это именно они.
Мы продолжаем стоять.
Хаксли сжимает кулаки, ее спина прямая. Она в своей стихии. Никогда не думала, что люди могут совершенно измениться. Раньше я думала, что если достаточно приглядеться, то можно увидеть их настоящих, прячущихся за фасадом. Но Хаксли опровергла мою теорию.
– Возможно, у Ромео и Джульетты были не идеальные отношения. Ни одна пара не идеальна. Даже мы со Стивом иногда спорим. Да, это правда, – говорит Хаксли, хотя думаю, что навряд ли кто-нибудь ей верит. Уверена, девчонки воруют колпачки от ее старых ручек и обертки от жвачек, чтобы дома соорудить место поклонения, где они могут молить богов всех влюбленных послать им союз такой же совершенный, как у Хаксли и Стива.