Дикополь

- Капитан Джохар!.. 
- Я со вчерашнего дня, Анзор - ты, может, не знаешь, - полковник! 
- Как?.. 
- Так. Я взял ручку и написал у себя в военном билете "полковник Джохар Байсаев"! А мой начальник штаба печать приложил! Ха-ха... 
- Ты сволочь, Джохар Байсаев, и плут! Ты - обыкновенный бандит, примазавшийся к нашему делу! 
- А ты - сопляк!.. Бывший учителишка! Да если хочешь знать, я - в законе!.. 
- Был в законе, а стал - в загоне... Сдать оружие! 
- Чего-о?.. 
- Сдать... 
Пиф-паф... 
Пиф-паф... 
Байсаев падает. 
Анзор, с пулей в колене, садится на землю и хрипит: 
- Не... убивайте его... Мы... его судить будем... 
Но телохранители не слушают. Выстрелами в голову они приканчивают раненого Джохара и набрасываются на его людей. 
Увидев смерть вожака, те бросаются врассыпную. Бойцы Анзора преследуют их. То там, то сям вспыхивают ожесточенные перестрелки. Наконец часть байсаевцев перебита, остальные рассеялись в горах... 
Это произошло утром. А в первом часу пополудни к Анзору, лежащему перевязанным в кунацкой дома, где располагался бывший сельсовет, явилась делегация местных старейшин с просьбой отдать пленных людей Джохара жителям аула, горящим желанием закидать, согласно благородному древнему обычаю, этих ночных убийц камнями, забить палками. 
Анзор, бледный от потери крови, отвечал, что сочувствует жителям всей душой, но выдать пленников отказался, сославшись на то, что должен отправить их в ставку президента, где им вынесет приговор шариатский суд. 
Ночью в аул на грузовиках и легковых автомобилях прибыли люди Джохара, их вел сын Байсаева, Элдар, жаждущий кровомщения. Сбив боевое охранение, они ворвались в селение, и поднялась такая канонада, словно вспыхнул пожар на складе боеприпасов. 
Анзор, несмотря на свою рану, лично принял участие в битве, и благодаря его хладнокровию застигнутые врасплох защитники аула отбили атаку байсаевцев, а затем, перейдя в наступление, опрокинули их и, загнав в ущелье, заперли там, дожидаясь рассвета. Ночь прошла в перестрелке. Поутру, предварительно обработав позицию противника из минометов, бойцы Анзора с автоматами наперевес устремились в полную снега, льда, тишины теснину... 
Элдар, с автоматом "Борз", ствол которого он приставил к своему подбородку, сидел, привалясь спиной к валуну. Вокруг, на окровавленном снегу, валялись иссеченные осколками мин его солдаты. 
- Эй, Элдар, - закричал ему Ахмет, любимый мюрид Анзора, - не стреляй, не надо!.. 
Элдар послушался и опустил автомат. Тогда Ахмет, с улыбкой приблизившись к Элдару, вдруг проворно выхватил из рукава нож и с криком: "Я убил твоего отца, убью и тебя, сучье отродье!" - дважды ударил сына Джохара ножом в живот. 
- Умираю... за хазават, - успел сказать тот. 
Говорят, между Байсаевыми и Ахметом была кровь. Якобы Джохар в Казахстане, в Петропавловске, в 1976 году зарезал из ревности родного дядю Ахмета, красавца, весельчака, актера театра юного зрителя... 
Обо всем этом рассказали мне принимавшие участие в боевых действиях Салман и Магома. 
Но пока они воевали, меня сторожили поочередно дальняя родственница Салмана Зайдет, маленький кудрявый мальчик, родители которого погибли при штурме Дикополя, и Салманова тетка. 
Вооруженная новеньким АК-47 румынского производства, Зайдет не сводила с меня глаз. За окном трещали выстрелы, а мы пялились друг на друга. Она была красива той особенной красотой горских женщин, которая кажется пугающей. Муж ее жил в Москве, ворочая куплями-продажами иномарок, а Зайдет, со своими тонкой талией, высокой грудью, с родинкой в левом углу тонких губ, тетешкалась с безвестным сиротою в Богом забытой деревне. 
Иногда муж присылал красавице турецкую дубленку, итальянские сапоги, сережки с бриллиантами... Но куда здесь пойдешь в подобных сережках? Прогуляешься с кувшином до речки и обратно... 
- Ты из Москвы? - тихо, стараясь, чтоб не услышала тетка, спрашивала меня Зайдет. - Я знаю, что из Москвы... 
Помолчав, покусывая кончик черного повязанного на голове платка, она спрашивала еще: 
- Скажи, ты не видел там моего мужа? Он толстый, с усами, зовут Гамзат... Правду скажи. 
- Не видел, Зайдет. 
- Возле метро "Аэропорт" живет... 
- Нет. 
- Квартиру двухкомнатную снимает... 
- Не видел. 
Взгляд Зайдет выражал недоверие. 
- Как можно в одном городе жить и ни разу друг друга не встретить?.. 
- В Москве живет двенадцать миллионов человек... 
- Это сколько? 
- Ты училась в школе, Зайдет? 
Она краснеет. 
- Я родилась на дальнем пастбище, в семье пастуха... Нас в семье восемь детей, все девочки. Отец не хотел отдавать нас в школу, думал разбогатеть... Ты не знаешь? За неграмотную жену у нас большой калым платят! За ту, у которой образование - не платят почти ничего... Я в семье старшая. Гамзат дал за меня отцу подержанный "мерседес", говорят, такой больше двадцати тысяч долларов стоит... Отец очень радовался. Гамзат быстро научил его ездить. "Вот руль, - говорил он, - вот одна педаль, вот вторая. Нажмешь на левую педаль - "мерседес" едет, нажмешь правую - стоит". Отец сел в "мерседес", нажал на левую педаль и приехал из аула на свое пастбище. Нажал на правую, "мерседес" остановился... Он и сейчас стоит там, на дальнем пастбище, позади нашей сакли, куры живут в нем, молодые козы скачут по его крыше... 
- Что ж Гамзат? 
- Он вскоре после нашей свадьбы уехал. Я оказалась бесплодной, и вот... У нас не любят бесплодных женщин. Гамзат сказал отцу, что он обманул его, отдал за прекрасный, почти новый "мерседес" порченую девку... 
Зайдет замолчала, терзая зубами платок. 
- Только врет он, - сверкнув глазами, прошептала она, - врет, проклятый волк! Это не я бесплодна, не я, а он... 
Кудрявый мальчик, прикорнувший на ковре в углу, вздрогнув, открыл глаза и, глядя на автомат в руках Зайдет, заплакал. 
- Что ты, маленький, - ласково заговорила она. - Не бойся, не бойся, это всего лишь игрушка... 
- Не-ет, - судорожно кривя рот, плакал малыш, - обманы-ы-ва-а-ешь... Это настоя-ащий... Настоящий автома-ат... Он стреля-ет! Из него можно уби-ить... Не люблю тебя! Ты дура... Я к маме хочу-у! Мама! Мама!.. 
Шаркая ногами, в комнату вошла старуха - тетка Салмана, живущая в сакле, как я понял, из милости. 
- Ну-ка, - приказала ей Зайдет, - бабушка, забери этого постреленка. 
Старуха, кудахча, подняла всхлипывающего мальчика на руки, целуя его, унесла в соседнюю комнату... 
Мы помолчали, прислушиваясь к удаляющейся в сторону гор стрельбе. 
- Кажется... погнали байсаевцев, - с облегчением сказала Зайдет, и... тут же вновь на ее лицо набежала туча. 
- Почему Гамзат не взял тебя с собой? Ты - вон какая... 
- Какая? 
- Красавица. 
Зайдет покраснела вновь, опустила голову, трогая длинными пальцами затвор лежащего на коленях АК-47. 
- Скажешь тоже... Зачем я Гамзату? Разве Зайдет потерпит какую-нибудь другую женщину... А у него, люди рассказывают, там много женщин, не чета дикой горянке! 
- Отчего ж тогда не разведешься с ним? 
- О, Гамзат не дает развода! Отцу говорит: "Я за твою дочь отдал "мерседес", почти новый! Верни мне точно такой, и я дам развод твоей дочери...". О, он хитер! Он отлично знает, что его "мерседес", загаженный курами, стоит позади нашей сакли, а нового отцу негде взять... Гамзат самолюбив, он не дурак и в глубине души понимает, что я презираю его за ложь... До меня у него было несколько жен, и он жил с ними, и ни одна не смогла от него забеременеть... Я сказала ему, что он не мужчина и не джигит, когда, вместо того чтоб лечиться, возводит напраслину на жену! Гамзат, черная душа, засмеялся и сказал, что я буду сохнуть, как алыча с подрезанным корнем, и никто, ни один мужчина не посмеет ко мне даже приблизиться... Он купил для меня саклю в этом ауле и оставил присматривать за мной Салмана, сына своего троюродного дяди со стороны отца. Все в ауле боятся Салмана, а Салман боится Гамзата. Гамзата же, люди рассказывают, боится вся Москва!