Чувственность

— Предательство, — пробормотала она, — это иногда бывает очень страшно, Рон, ты знаешь?
Он молча кивнул.
— Люди часто лгут, — прошептала Памела. — Они причиняют друг другу боль — иногда невольно, иногда намеренно. Но надо как-то жить с этим…
Роналд слегка пожал плечами.
— Но есть и другие возможности.
— Возможности?
Он снова кивнул.
— Верить в лучшее. Надеяться, что можно начать все сначала. В конце концов, двое людей могут просто заниматься любовью.
Ее сердце неистово забилось — словно дикий зверь, запертый в тесной клетке.
— А после?
— После… — Роналд помолчал. — После этого они живут долго и счастливо.
Памела отвела глаза, чувствуя, как на них наворачиваются слезы. Этот человек не оставит ее в покое, пока не вывернет ее душу наизнанку. Заставив себя улыбнуться, она произнесла:
— Ну что ж, может быть, я просто неудачница.
— Что касается удачи, — мягко сказал Роналд, — то она изменчивая леди.
— Некоторые надеются на лучшее, — пробормотала Памела, ее голос звучал странно глухо.
— Иди сюда, — шепнул он в ответ.
И она очутилась в его объятиях. Неожиданно оказалось, что их отношения очень много значат для нее. Она явно понравилась его семье. И, несмотря на сварливый характер ее отца, было очевидно, что Роналд ему приятен.
— Я самый обыкновенный парень, — сказал он и коснулся губами ее волос. — Более обыкновенный, чем кажется на первый взгляд.
Роналд все еще не мог поверить, что эта невероятная женщина сейчас здесь, рядом с ним. Положив ладонь на ее спину, он мягко надавил, принуждая ее придвинуться ближе. Возбуждение поднималось в нем жаркой волной. Памела тихонько пошевелилась, ее бедра прижались к его бедрам, а губы потянулись к его лицу: Распаляя себя, он целовал ее все более страстно, и она отвечала ему. Ее рука скользнула ему под рубашку, она провела пальцами по его животу и опустилась ниже. Прикосновение ее рук, даже сквозь одежду, заставляли его изнывать от желания. Роналд подался к ней, закрыв глаза от удовольствия.
— Одно слово, — прошептал он.
— Слово? — повторила Памела хрипло. — Ты сказал — слово?
— Невероятно!
— Да, — согласилась она. — Ты невероятен, Роналд.
— Я говорил о тебе, Памела.
— О Боже, — простонала она. — Давай не будем спорить сейчас.
— Не будем, — согласился он, чувствуя, как ее ладони скользят по его бедрам.
Роналд ощутил прикосновение прохладного шелка ее платья и жар ее тела под ним. И в эту минуту забыл обо всем, кроме Памелы. Целуя ее шею, он провел языком по нежной коже ее скулы, по виску, коснулся мочки уха.
— Продолжай, — прошептала Памела.
— Я просто дразню тебя, — сказал Роналд, лукаво улыбаясь.
— Заставляешь меня ждать еще одного поцелуя?
— Может, следующий поцелуй заставит тебя умолять меня.
— О чем?
— Думаю, ты знаешь, о чем.
Памела фыркнула.
— У меня иной стиль поведения.
Роналд засмеялся, его глаза блеснули в темноте.
— Хочешь поспорить?
— Давай так, — прошептала она. — Если я выиграю, мы займемся любовью. А если выиграешь ты, то мы займемся любовью.
— Отличное пари, — сказал Роналд. — Но это выглядит как беспроигрышная лотерея.
Неожиданно она вздрогнула, и, проследив за ее взглядом, Роналд обнаружил, что Памела смотрит на письмо в его кармане. Его охватило раздражение. Сейчас более всего на свете ему хотелось оказаться с ней в постели, а вовсе не думать о злоумышленниках.
Памела, казалось, чувствовала то же самое, однако, когда он перехватил ее взгляд, спросила:
— Еще одно письмо?
Роналд ожидал, что она удивится сильнее. Он молча вынул письмо и отдал ей.
— Оно пришло сегодня?
Ему не хотелось портить ей настроение. Он желал, чтобы все было так, как несколько секунд назад, когда ее теплое тело прижималось к нему, а нежные пальцы касались его кожи.
Он кивнул.
— Да.
Памела прищурилась.
— Ты собирался отдать его мне?
Если честно, то он не хотел, чтобы она получила письмо.
— Это было бы жестоко… В подобных обстоятельствах.
Памела недоуменно приподняла бровь.
— В каких еще обстоятельствах?
— Я до сих пор не знаю, кто он, — заметил Роналд и, прежде чем она успела ответить, добавил: — У меня не было возможности отдать его тебе, ясно? — Он подумал об обеде, который она приготовила для него, о том, как они целовались в кладовке, о том, что происходит сейчас, и почувствовал раздражение. Роналд посмотрел на ее пальцы, сжимающие конверт. — Я решил, что тебе нет необходимости так срочно читать его.
— Ты решил?
— Да. Но я могу оставить тебя наедине с ним.
В ее глазах появилась обида.
— Я забыла очки для чтения.
— Ты не носишь очков.
— Верно… Может, расскажешь, что в нем?
Роналд мог бы. Он прочитал письмо, по крайней мере, дюжину раз, и слова отпечатались в памяти.
 
Памела, я представляю, как ты лежишь в своей комнате, где горит только одна свеча, и чувствуешь, как мои руки ласкают твою грудь…
 
— Я не помню, — сказал Роналд.
— Но ты держал его у себя целый день.
Ее тон был обвиняющим. И Роналд хмыкнул.
— Я не читал о тебе. Предпочитаю натуру.
Глубоко вздохнув, она сказала:
— Давай не будем портить вечер. Веришь или нет, но эти письма не интересуют меня.
Однако настроение было испорчено. Роналд вспомнил, почему вообще находится в особняке Гарди. Он здесь, чтобы поймать преступника. Но он знал и то, что желание может вернуться в любую минуту. Удивительно, как важна стала для него эта женщина! Как необходима ему!
Роналд смотрел на небо и на свое отражение в стекле, когда Памела спросила:
— А почему ты не отдал мне письмо?
— Я отдал.
— Но почему не раньше?
Пристально глядя в зеленые глаза, которые требовательно смотрели на него в ожидании ответа, Роналд спросил себя, стоит ли говорить правду. Она-то ведь продолжала лгать даже сейчас. А он был глупцом, когда верил, будто она не знает имя отправителя.
Роналд пожал плечами.
— Я должен был показать письмо в департаменте.
Глаза Памелы расширились от изумления.
— В департаменте?
— Его изучали в нашей лаборатории.
— Почему в лаборатории?
Прежде чем ответить, Роналд выждал несколько мгновений. Он надеялся, что Памела забеспокоится, и это, возможно, заставит ее во всем признаться.
— Мы нашли отпечаток пальца.
— На письме?
— Да.
Роналд заметил, как заметался ее взгляд и заалели щеки. Бешено пульсирующая жилка на шее так же, как и закушенная нижняя губа, о многом сказали ему. Памела чувствовала свою вину. Она смотрела на него выжидательно, но он ничего не добавил, решив, что дал ей достаточно пищи для размышления.
— Отпечаток, — пробормотала Памела наконец. — Но разве так не должно быть? Письмо проходит через множество рук.
— Конечно, — отозвался Роналд. — Но мы проверили всех работников на почтамте. Они с готовностью оказали нам помощь. Говоря, что мы нашли отпечаток, я имел в виду иной, чем те, что обычно остаются на письме.
— А как насчет тех, кто живет в доме?
— В прошлом мы снимали отпечатки пальцев всех обитателей этого дома, твои тоже.
Глядя на него встревоженно, Памела побормотала:
— Я помню.
— Пока мы не знаем, кому принадлежит отпечаток, — произнес Роналд и помедлил, прикидывая: а не напугать ли ее еще больше? — То, что мы нашли… — Он сделал паузу. — Это резиновый отпечаток.
— Резиновый? Как это?
— Тот, кто писал письмо, надевал резиновые перчатки. Иногда, если человек потеет, резина прилипает к пальцам, и полученный отпечаток легко идентифицировать.
— Может быть, кто-то из работников почты решил, что не стоит трогать всю эту корреспонденцию… Просто подумай обо всех этих тысячах людей, которые берутся за конверты.
— Согласен. Это кажется негигиеничным. Но мы опросили всех работников почты.