Зарубежный детектив (Человек со шрамом, Специальный парижский выпуск, Травой ничто не скрыто) с иллю

— Вы сообщили ему об этом?
— Нет. В подобных случаях я всегда советуюсь с ближайшими родственниками.  — Он снова подошел к шкафу и начал просматривать карточки. Потом вдруг улыбнулся:
— А, совсем забыл! Его карточка не здесь. Миссис Додсон — я уж, извините, так и буду ее называть — не хотела, чтобы ее супруг знал, что его консультирует онколог, и я принял их неофициально в своем загородном доме…
— Расположенном в Хиндхерсте, не так ли?
— Да, поблизости.
— Я не могу точно сказать, когда вы впервые увидели мистера Додсона. Но осматривали вы его примерно месяц назад — 28 декабря.
— Верно!  — удивился сэр Джеме.  — Я потому и запомнил, что они приехали ко мне во время рождественских праздников. Это и был первый визит.
— Миссис Додсон приехала раньше, видимо, на такси. Я полагаю, она вас просила не сообщать диагноз мужу, а только ей. Вы предупредили, что не сможете дать ответ сразу — нужно сделать анализы и так далее…
Сэр Джеме засмеялся.
— Да это просто колдовство! Вы, кажется, осведомлены обо всем лучше, чем я… Продолжайте.
— Мистер Додсон приехал на машине немного позже, вы его осмотрели, и они уехали вместе.
— Верно!
— Когда вы в следующий раз встретились с ним?
— Недели две спустя он приезжал на рентген. К тому времени я был уже почти уверен в своем диагнозе, мне оставалось лишь сделать рентгеновский снимок. Миссис Додсон на этот раз не было. Сам он казался очень встревоженным. Но я его заверил, что у него язва желудка, и он совершенно успокоился.
— Затем во вторник на прошлой неделе вы получили рентгеновский снимок, подтвердивший ваши худшие опасения.
— В понедельник вечером, если быть точным.
— Вы позвонили миссис Додсон и попросили ее приехать к вам: вам не хотелось сообщать дурные новости по телефону. При этом вы сказали ей, что пробудете в Хиндхерсте до вечера вторника, а затем улетаете в Вену.
— Совершенно справедливо.
— Она приехала во вторник днем, и вы сообщили ей печальный результат исследования.
— Именно так… А что стряслось потом?
— Она вернулась в Лондон. Ей предстояло проработать в редакции всю ночь. Все другие сотрудники освободились к половине второго и оставили ее одну до утра. А наутро ее нашли мертвой. Она выпила чай, в котором был цианистый калий.
Сэр Джеме помолчал, потом спросил:
— И вы считаете это убийством?
— Да.
Доктор кивнул.
— В подобных обстоятельствах все, казалось бы, наводит на, мысль, что она покончила с собой.  — Сэр Джеме помолчал, обдумывая, что сказать дальше;  — Я не психиатр, инспектор, но у меня печальная обязанность сообщать многим людям скверные новости. И я довольно хорошо научился оценивать их реакцию. Миссис Додсон оказалась на высоте. Она была, конечно, глубоко потрясена. Но потом сумела взять себя в руки и задала мне множество очень толковых вопросов. Она спрашивала, как ей лучше заботиться о нем, чтобы сделать счастливыми его последние месяцы. Я не могу поверить, чтобы после этого она покончила с собой.
— Она и не покончила с собой,  — твердо ответил Генри.
— Но… — сэр Джеме замялся.  — Вся эта путаница с именами… Стало быть, эта дама — не миссис Додсон?
— Нет.
— Тогда простите, но я должен выяснить все ради больного: кто будет за ним ухаживать?
— У вашего пациента есть жена,  — ответил Генри.  — Не уверен, будет ли она так же заботлива и рассудительна, как мисс Пэнкхерст. Через некоторое время я пришлю ее к вам.
— Это поставит меня в весьма щекотливое положение,  — огорчился сэр Джеме.  — А миссис Додсон… Настоящая миссис Додсон.., знает?..
— Пока я не могу этого утверждать. Могу сказать только, что она непременно к вам приедет и что ее настоящее имя тоже не Додсон.
  
Глава 11
 
В конце недели выпали особенно холодные дни, Генри же погрузился в глубокое уныние.
Он уже был уверен — убийца найден. Но убеждение это основывалось на совокупности мелких улик и подтверждалось лишь чутьем. Отсутствовали веские доказательства. При этом даже в его собственных рассуждениях не всегда сходились концы с концами. Как быть с Терезой и Майклом? Где кончаются его обязанности — должен ли он сказать Терезе о болезни ее мужа? Да и правильно ли он все это себе представляет? Дональд Маккей не зря предупреждал, что он имеет дело со специалистами по рекламе, умеющими навязать человеку определенные выводы.
В довершение всего в субботу он отправился на похороны Элен, организованные Годфри Горингом с присущей ему щедростью. Кроме бескорыстного желания отдать последний долг покойной, у Генри было и еще соображение: он хотел проверить, действительно ли у Элен не было друзей вне стен редакции.
Похоже, его не обманывали. Марджори Френч и Патрик Уэлш сидели рядышком, Тереза и Майкл тоже. Годфри Горинг поместился поодаль с приличествующим событию скорбным видом. Была также Бет Конноли. И еще одна провожающая: полная пожилая женщина, которую Генри ни разу до тех пор не видел,  — некая миссис Сэдж, уже десять лет «прибиравшая» квартиру Элен. Генри мысленно взял на заметку не только тех, кто присутствовал, но и тех, кто не пришел на похороны.
Когда печальная церемония закончилась, Горинг пригласил всех на чашку чаю к себе на Бромптон-сквер. Получила приглашение и миссис Сэдж, которая с таким откровенным наслаждением угощалась чаем и шоколадным тортом, что сердце радовалось. При этом было совершенно очевидно, что миссис Сэдж любила Элен и искренне о ней горюет.
— Прекрасная была женщина,  — говорила она, прихлебывая чай из чашки мессенского фарфора и старательно оттопыривая мизинец.  — Такая внимательная. Для нее все хотелось сделать как следует: и пыль вытереть повсюду, и кастрюльки вычистить. Но и самую тяжелую работу делать приятно, если ее ценят. Верно?
Генри кивнул, и миссис Сэдж продолжала:
— А уж в комнатке-то у нее до чего же всегда было хорошо прибрано да чисто. Десять лет я к ней хожу, и только один раз у мисс Элен был беспорядок. Тому примерно с месяц. Я открыла дверь и ахнула. Раскидано все, разбросано — бумаги и всякое разное…
— Бумаги?  — заинтересовался Генри.
— Ну, когда я говорю «бумаги», я ведь не про письма или что-либо такое — оберточная бумага. Мне бы надо сперва на кухню зайти, я ведь прежде-то всегда вперед шла в кухню. Там мне записка лежала. Мисс Элен просила ничего у нее в комнате не трогать, потому как она уезжать собралась и вещички складывала.
— Уезжать? Месяц назад? Куда же?
— Сдается мне, какая-то служебная поездка. Было это в понедельник. А в пятницу я пришла — она уж воротилась.
— Еще чаю, миссис Сэдж?  — Годфри Горинг был полон внимания и любезности. Он принялся наливать новую чашку для миссис Сэдж, а Генри перебрался в противоположный угол, где Майкл Хили разговаривал с Бет Конноли.
Бет нервно улыбнулась и сказала:
— Очень любезно с вашей стороны, инспектор, прийти в такой день. Майкл смерил его скептическим взглядом.
— По долгу службы, вероятно.
— Можно и так сказать,  — согласился Генри.  — Порой бывает трудно разграничить.
Последовала неловкая пауза, во время которой Генри согласился с мнением Гораса Барри: оскорбить человека Майкл Хили умеет.
Бет заговорила первая:
— По-моему, инспектор Тиббет действовал очень тактично. Не так-то это просто — расследовать дело об убийстве да еще в таком сумасшедшем доме, как «Стиль».
Майкл тотчас же раскаялся:
— Простите. Я себя паршиво чувствую в последнее время: устал. Я уж знаю, если я начал вести себя по-свински, значит, пора в отпуск. Надеюсь, я смогу отдохнуть с месяц на Канарских островах, когда.., когда все это будет кончено.
— Мне не следовало бы спрашивать,  — сказала Бет,  — но все-таки, как идет расследование, инспектор?
— Мне редко попадались случаи,  — ответил Генри,  — в которых было бы так трудно добраться до истины.
— А что же вам мешает, если не секрет?
Генри в упор взглянул на Майкла.