Собрание сочинений (Том 4)

Б о л ю т и н. Не хочу. (Уходит.) 
В а л я. Куда он пошел? 
Я р о ш. Дров с ним попилим. (Уходит.) 
В а л я. Безобразие! Умирающего от голода человека заставляет пилить дрова. 
Г р е ч к а. Он еще ничего: не помирает. 
В а л я. Этот Ярош ужасный. 
Г р е ч к а. Обыкновенный себе мужчина; ничего. 
В а л я. Он нарочно всю работу взвалил на Болютина. 
Г р е ч к а. Он хочет, чтоб у Болютина аппетит взыграл. 
Н о в и к о в. А по-вашему, уложить Болютина в постельку и плакать над ним: скушай, милый, ложечку за мамино здоровье? 
В а л я. Так ведь он объявил голодовку! 
Н о в и к о в. Подумаешь! На психологию бьет. Чтобы все кругом него танцевали. Что он хочет своей голодовкой доказать? Мы в лагере видали голодовку. 
П а р х о м о в (приближается). Понимаете, Валечка, брали цинковое корыто, брали мерзлую картошку, немытую. Лопатой рубили картошку в корыте. На лопате земля. И варили без соли... 
Г р е ч к а. Вот, ей-богу, поотстреливал бы некоторым людям языки и пустил гулять без языка. 
П а р х о м о в. Все высказываются, а почему я... 
Г р е ч к а. Зачем это вспоминать? Лестно, что ли? В автобиографию впоследствии впишешь, в каком тебя держали почете. (Вале.) Лично мне всякая диета на пользу. Вы можете себе представить, что до войны я весил сто девять кило? 
В а л я. Ой! Я в жизни не весила больше сорока шести. 
Г р е ч к а. А сто девять не желаете? Кто скажет? Сейчас талия - как у барышни. 
В а л я. Как же вы на фронте со ста девятью килограммами? 
Г р е ч к а. Воевал помаленьку. 
Н о в и к о в. Первый был снайпер в батальоне. 
В а л я. Первый снайпер? И дался в плен? 
Н о в и к о в. В руку его ранило. 
В а л я (Гречке). А до войны вы кем были? 
Г р е ч к а. Угадайте. 
В а л я. Руки у вас белые; вы не рабочий. 
Г р е ч к а. Как считать... 
В а л я. И не колхозник. 
Г р е ч к а. Не колхозник. 
В а л я. И не научный работник. 
Г р е ч к а. Это нет. 
В а л я. А кто? 
Г р е ч к а. А я хлеб продавал. Возьмешь буханку... Сколько вам, гражданочка? Кило двести? Р-раз ножом и на весы - аккурат кило двести, гражданочка, получите... Из того хлеба, что через мои руки прошел, можно бы сложить небоскреб в пятьдесят этажей. 
В а л я. До чего все разные... А вы, Василий Пантелеевич, кто? 
Н о в и к о в. У меня квалификация шикарная - я метранпаж. 
Ш а р а ф у т д и н о в (подходит, улыбаясь). Я тоже разный. Мы живем в Байрам-Али, - слышали Байрам-Али? Сад у нас, персики - вот такие золотые персики. Когда цветет сад - это белое облако стоит вокруг дома, утром встал, шагнул через порог - и ты в облаке... А когда стадо идет перед заходом солнца - это море идет, теплое море в розовом тумане... 
Л у т с. Слушай. Молодой человек Коля. Коели. У тебя корова была? 
К о е л и (задумчиво). Корова? 
Л у т с. Была корова? Можешь ходить за коровами? 
К о е л и. Велосипед у меня был, коровы не было. (Меркулову.) Опять побледнели - перевязать? 
М е р к у л о в. Спасибо. Еще плотно держится. Я завтра работать выйду. 
К о е л и. Это что - способ самоубийства? 
М е р к у л о в. Ну вот... Мне просто лучше. А лежать здесь целый день одному - куда противней, чем мостить мостовую. 
К о е л и. На морозе мостить. Прошу не забывать. 
М е р к у л о в. Черт с ним. 
К о е л и. На таком морозе, что пальцы липнут к булыжнику. И под метелью, прошу учесть. Метет в глаза и ноздри... 
М е р к у л о в. Все равно. Ничего нет хуже этого безвоздушного пространства. Вы уходите, печка остывает, дверь на замке... И кажется умер и окостенел. 
В а л я. Но это сумасшествие - вам идти на работу! Вы обязаны себя беречь! Вас жена ждет! 
М е р к у л о в. Жена думает, что меня уже нет. 
В а л я. Ничего подобного! Ждет, и смотрит в окошко, и бежит почтальону навстречу. 
М е р к у л о в. Вы сказали - и я увидел наше окошко и крыльцо, по которому всходит почтальон, и дорожку к крыльцу... Дорожка в снегу; а когда я уходил, все было зеленое... Новый дом, знаете - на две квартиры, два крыльца, две семьи живут, - целый поселок такой при фабрике... Мы получили квартиру в прошлом году, до этого жили врозь - я в мужском общежитии, она в женском. Считанные дни вместе... Хорошо, что остался утешитель: сын. 
В а л я. Большой? 
М е р к у л о в. Небольшой. Должен был родиться... месяц назад. 
В а л я. Почему непременно сын? 
М е р к у л о в. Сын, сын. Конечно, сын... Если все прошло хорошо. 
В а л я. Конечно! Все прошло чудно, конечно! Вернетесь, а там сынишка, Юрка или Вовка... 
М е р к у л о в. Она хотела назвать Владимиром. 
В а л я. Значит, Вовка. Чудные эти малыши... 
Н о в и к о в. Эх, сидеть тут, сгнивать!.. Не дождусь я вас, Николай. 
К о е л и. Как хочешь, конечно. 
Н о в и к о в. Мы с Еремеевым считаем: надо двигаться в леса. Добредем до какого-нибудь партизанского отряда... 
К о е л и. Двигайтесь. 
Н о в и к о в. А ты? 
К о е л и. Я дождусь Яроша. Мы пойдем к фронту Ярош нас выведет, я уверен. Он для этого и в старосты вызвался, и в руки всех забирает. Ты посмотри - он над каждым как наседка. 
Н о в и к о в. Ласковая наседка, дай бог здоровья. 
К о е л и. У всякой наседки свой характер. 
Н о в и к о в. Тянет он... 
К о е л и. Ждет, когда Александр Данилович сможет идти. 
Н о в и к о в. А он сможет идти? 
Коел и. Сможет. 
Г р е ч к а (подходит). Поотстреливал бы я всем языки. 
Н о в и к о в. Слух же у тебя, черта. 
К о е л и. Снайперский. 
Г р е ч к а (присаживается возле них на корточки) Послушайся меня, Василь... 
Н о в и к о в. Тебя слушать - издохнешь тут сто раз. 
Г р е ч к а. Василечек ты мой дорогой, нельзя уходить до весны. Ты посмотри, что за зима. Зима для нашего брата немилосердная. 
Н о в и к о в. Тоже вроде Болютина - за жизнь свою драгоценную цепляешься? 
Г р е ч к а. А что ж! Моя жизнь действительно стоит дорого. Поскольку она одна - как же не драгоценная? И, ясно, желательно ее израсходовать толково; а задарма, замерзать на дороге немцам на смех... И, кроме того, хлопцы, ах, хлопцы... 
Н о в и к о в. Что еще скажешь? 
Г р е ч к а. Арсенал. Под боком. Вражья база. Какой объект! Сегодня опять бесконечно разгружали грузовики. Готовенькая смерть, в упаковочке смерть - нашим на голову... И мы тут сидим - рядом - столько грамотных мужиков!.. Да неужели мы ничего не сумеем сочинить? 
Н о в и к о в. Арсенал! Арсенал, брат, голыми руками не возьмешь. 
Тем временем вернулись Я р о ш и Б о л ю т и н. 
В а л я. Болютин! Я вам дам хоть кусочек хлеба! 
Б о л ю т и н. Спасибо, не надо мне кусочка, не нуждаюсь я в вашем кусочке. 
В а л я. Так возьмите все три порции и наешьтесь наконец, что за глупости! 
Б о л ю т и н. Слушайте, отстаньте от меня, пожалуйста! 
К о е л и. Получили? 
В а л я. Умрет у всех на глазах, очень интересно... 
Н о в и к о в. Не беспокойтесь: если бы очень захотел умереть - нашел бы тыщу способов. 
В а л я. Все-таки вы к нему безжалостные. 
Н о в и к о в. Что заработал, то и получает. 
Я р о ш. Болютин. 
Б о л ю т и н. Что? 
Я р о ш. Сходи воды принеси. 
Б о л ю т и н. Хорошо. (Уходит.) 
П а р х о м о в. Где гуляли сегодня, Валечка? 
В а л я. Я не гуляла. Я ходила за хлебом. 
П а р х о м о в. И какие достижения? 
В а л я. Дали на сегодня. Сказали - больше не дадут Сказали - в Гдове дадут следующий раз. 
Л у т с. Вот: думать надо. Всё ля-ля-ля и ха-ха-ха, а надо думать. 
В а л я. Я думаю, думаю... 
Л у т с. Будешь служанка, большая важность. Ты - служанка, я полицейский. Война все перепутала. Война кончится - придем и скажем: разберите нас, где кто... Хозяйка хорошая, ботики даст тебе и шаль. 
В а л я. Хорошо, хорошо...