Нарисуй узоры болью...(СИ)

В “Тибидохсе” никто никого не щадит…
Особенно их.
Бейбарсов с презрением смотрел на тех людей, которые и разрушили весь их хороший, приятный маленький мирок и породили чудовище – сотворили “Тибидохс” своими руками. Он сначала даже и не думал о том, что будет кого-то из участников и вовсе ненавидеть, но сейчас, сжимая руки в кулаки и непроизвольно кривясь, выровнялся, внимательно глядя в добрые на первый взгляд, светлые, серовато-голубые глаза старика с огромной бородой и цветными усами, а так же его спутницу с рыжими волосами-змеями.
Первые учредители.
Казалось бы, кому ненавидеть систему? Возможно, участникам и их родителям, но ведь явно не тому, кто сам наблюдает за всем этим изнутри.
Вот только Бейбарсов никак не мог простить то, что успел уже потерять на этих играх. Раньше это казалось просто жутким представлением, но с каждым разом он чувствовал смерть всё более и более отчётливо, а ещё – мог сказать, что она существовала. Он соприкасался со смертью уже миллионы раз и прекрасно знал, кого имеет полное право ненавидеть.
Этот человек был чудовищем.
Глеб помнил всё – у некромагов очень хорошая память. А самое главное, перед глазами то и дело всплывали картины первых убийств, первых игр, которые раз за разом просматривал когда-то давно.
Он помнил, кто там умирал.
Смешно наблюдать за тем, как твои родственники, знакомые, в прошлом – друзья превращаются в кровавых убийц и уничтожают тех, кто раньше тоже казался им такими же друзьями или дорогими людьми.
Бейбарсов невольно представил себе смерть проклятого Сарданапала – человека, которого он ненавидел больше всего на свете, куда больше, чем Чуму и каждого из участников, которые ещё имели определённый шанс победить на проклятых играх. Он помнил уже каждую черту ненавистного лица с длинными усами и бородой, знал, что именно этот добрый на вид старик и породил адскую машину, которая уничтожала людей раз за разом, разрушая все правила и воссоздавая новых чудовищ, которые сломленными куклами, марионетками Чумы выходили из ненавистной игры и давали первые трещины в тот же миг, когда впервые ставали на нормальную, не слишком кровавую землю.
Он вспоминал страх, который мелькал в глазах каждой матери, что только провожала своего ребёнка на верную смерть, духовную и физическую
Хорошо тому, кто умер с не окровавленными руками.
Бейбарсов презрительно скривился, радуясь отчасти тому, что сумел продержаться до этих игр. Цель появилась у него перед глазами – плевать на то, что хотела сделать Чума; этот седобородый старик будет убивать и умрёт сам. Он сам переплавится в том, что создал, осознает, какой Ад на земле успел сотворить во времена своего короткого творения, а потом будет умирать долго и мучительно.
Просматривать смерти? Нет, это недостаточно мучительно. Он будет переживать это раз за разом – у Чумы богатая фантазия, и счастье, если дух этого старика не будет долго задерживаться на земле.
Бейбарсов вновь осмотрел внимательно толпу, пытаясь понять, кто ещё вызывает у него какое-нибудь раздражение или ненависть, а после остановился на мгновение взглядом вновь на той же рыжеволосой. Странно – Провидица.
Чума ничего не говорила о Провидице.
Такие, как она, ломаются самыми первыми – Бейбарсову на мгновение даже стало жаль девушку, которая обязательно умрёт из-за того, что её дар слишком пассивен. Такие, как она, в основном сами прыгают со скал, не в силах поверить в то, что происходит вокруг.
Номер второй.
Те же самые голубые глаза, что и у проклятого старика – Глеб вновь сжал в руке трость, представляя себе, как будет убивать этого человека – может быть, просто остановить сердце, так, дистанционно? Нет, не получится, потому что Чума не разрешит так резко уменьшать количество людей.
Глеб покачал головой. Его раздражали правила; действительно, порой неимоверно сильно хотелось наконец-то уничтожить всех до одного и просто гулять по арене всё это время, которое у него вообще есть. Впрочем, всё равно это казалось недостаточным – он сам тоже давно уже отравлен кровью для того, чтобы сдерживаться.
Взгляд то и дело возвращался к красивой рыжеволосой девушке. Чёрт возьми, и чем она ему может нравиться? Глеб никак не мог этого понять, но, впрочем, даже и не пытался осознать, что такого было в незнакомой пока что Провидице.
Беззащитная, слабая и…
Точно такие же зелёные глаза, правда, ещё не спрятавшиеся в ошмётках отваливающейся кожи, такие же тонкие кисти рук, правда, пока что нормальных, живых, не таких, как у той, о ком он думает.
Рыжие волосы огненной волной пока что не обжигающего пламени, разметавшиеся по плечам, как и у неё – только от неё остался лишь полуизгнивший труп мстителя этой игры.
Дар Провидицы, которая может видеть себя.
Чума-дель-Торт.
Интересно, а что нужно этой девчонке для того, чтобы её, сломленную уже изнутри, можно было исцелить, собрать в что-то цельное, но уже совершенно иное, немного испуганное, немного испорченное и совершенно не понимающее, что порой людей действительно следует жалеть?
У него последний год контракта, а после ему обязательно нужно куда-то деться и чем-то заниматься – Глеб понятия не имел, чем именно, но пока что отчаянно пытался отыскать перспективу для себя хотя бы в мимолётных движениях незнакомой пока что ему девушки, которая явно приходилась родственницей Чумы-дель-Торт.
Рыжая – цвет протеста и огненной инквизиции, которую осуществляет великая умершая колдунья.
Что будет, если такую же вновь сломать?
Бейбарсов лишь скривился – ему нравились эксперименты. У него была слишком испорченная душа для того, чтобы воспринимать нечто светлое, то создавать мрак из того, что его не приемлет – это было, наверное, достаточно интересно. Он уже мог представить себе что-то вроде изрезанной души – и у него была такая, так почему же у кого-то другого должно быть нечто нетронутое?
Покачав головой, Глеб поспешил телепортироваться, выстраивая перед своими глазами план того, как именно он будет портить игру лидерам на сей раз. Смотрители ведь отвечают за непредсказуемость? Эта непредсказуемость в этот раз должна удивить не только участников, а и саму Чуму-дель-Торт!..
========== Боль четвёртая. Наш персональный третий день ==========
Холодный воздух создавал ещё большую атмосферу присутствующей здесь смерти, которая огромным веером сметала со своего пути лёгкими порывами ветра каждого, кто только пытался подойти к краю и прикоснуться к странной грани. Она распускала свои огромные руки и хватала каждого за одежду, за руки и за ноги, сбрасывая куда-то вниз и пытаясь уничтожить окончательно. Смерть зачастую побеждала – таковым было правило проклятого Тибидохса.
Пройти круги Ада – не девять, а только пять, но зато по головам как минимум шестнадцати человек – это казалось простым и желанным только для самых настоящих идиотов, которых, впрочем, хватало в этом мире и без того; Тибидохс создавали для того, чтобы своим тонким потоком, дуновением воздуха разбросал в разные стороны лишних в обществе и больше не оставил им ни единого места в современности.
- Собираться парами – не самый лучший выход, - неуверенно сообщила Гроттер, склонив голову набок и чувствуя, как сплошным потоком разлетаются во все стороны её яркие рыжие волосы, густые, даже слишком для того, чтобы их можно было привести в порядок. Мелкие, серые капли дождя, который вообще-то должен быть прозрачным, едва не растопили лес – кислотные испарения заставляли задыхаться, но ведь она послушала Ивана, соглашаясь повернуть на эту дорогу, вскочить в этот портал.
- Ты не выдержишь одна, - отрицательно покачал головой Валялкин, сжимая осторожно её ладонь и помогая рыжеволосой перескочить через очередной камень на их пути. – Ты же знаешь, что здесь слишком опасно продолжать оставаться одному, что это часто заканчивается летальным исходом.
- А ещё я прекрасно помню о том, что ты – мой жених и просто не хочешь, чтобы я оставалась одна. Да-да, я… Я знаю, - кивнула Таня.