Мечта поэта (СИ)

Вылезти из укрытия и посмотреть, что с теми двумя, на лестничной площадке? Но это так страшно! Тем более что лежат они как-то так, что даже мне, никогда не видевшему криминальных трупов, ясно — это именно трупы, а не живые, но тяжело раненые люди. Внизу опять хлопает подъездная дверь. Плюхаюсь обратно на попу — а ведь уже почти заставил себя вылезти и все-таки спуститься к тем двум несчастным… Шагов вверх по лестнице не слышу. Но это ни о чем не говорит — доски, из которых когда-то соорудили ларь, действительно толстенные. Точно! Вот он новый фигурант. Или совсем не новый?.. Вижу через свою щель, как на лестничной площадке возникает еще один альфа. Высокий, плечистый. Косая, блин, сажень… Угадал. СВ — это все-таки не спальный вагон и даже не сопливая вонючка, а Стэфен Вульф… Значит, смска действительно была от него. И, значит, он действительно знал, что может произойти… Но откуда?
С уже знакомой мне скупой профессиональностью он щупает пульс на шее сначала одного, потом второго полицейского. Коротко, полушепотом, матерится. Потом выпрямляется и смотрит на мою полуоткрытую дверь. Делает движение, чтобы войти внутрь, но тут внизу опять раздается шум — ясно, что в подъезд ввалилась целая толпа. Мой недавний похититель сосредоточенно осматривается. На секунду задерживает свой взгляд на ларях, в одном из которых прячусь я — мне даже кажется, что смотрит он при этом мне прямо в глаза. После, еще секунду помедлив, стремительно и по-прежнему бесшумно идет ко мне… Ближе… Еще ближе… Хорошо, что до сих пор, пребывая в каком-то ступоре, я так и не додумался вытащить изо рта свою забинтованную руку, которую сам же использовал словно кляп. Теперь просто снова кусаю себя за нее, чтобы опять-таки не заорать в голос… Секундная задержка рядом, стоившая мне нескольких лет жизни… Уф! Мимо.
Испытываю такое облегчение, что даже перестаю отгрызать себе и без того ноющее запястье и бессильно роняю руку на по-прежнему прижатый к животу рюкзак. Но куда это пошел проклятый Вульф? Наверх, на площадку, с которой ведет дверь на чердак? Но она же всегда заперта! Впрочем, видимо, как и моя дверь — смотря для кого. Перемещаюсь к другой щели и вижу, как Стэфен коротко и расчетливо бьет кулаком в створку как раз там, где замок. Что-то в его механизме в ответ послушно щелкает, и дверь ослабляется, отступая под натиском этого странного и, судя по всему, очень опасного альфы назад, в темноту чердака… Еще мгновение, и он скрывается за ней, осторожно щелкнув за собой, как оказалось, совсем не пострадавшим от его удара замком… Все.
Опять переползаю так, чтобы смотреть вниз, на лестничную клетку своего этажа, где уже роятся люди — в форме и без. Шумно. Кто-то принимается осматривать трупы, кто-то устремляется в глубины моей квартиры. Теперь точно надо бы вылезать из моего укрытия, но что-то сил нет никаких. То есть совершенно. Сижу и тупо пялюсь на то, что происходит внизу. А там появляется еще один персонаж — темноволосый, высокий, лет сорока, подтянутый и суровый лицом. В общем — настоящий альфа. Ему отдают честь, хоть он и не в форме — начальник, значит. Командует коротко:
— Докладывайте.
— Господин полковник!
Вот как! Еще один полковник! Значит, не просто настоящий альфа, но еще и настоящий полковник!
— Господин полковник, Кугель и Гарт убиты. Преступники скрылись.
— Удалось выяснить, что им здесь вообще надо было?
— Никак нет.
— Где хозяин квартиры?
— Неизвестно.
Матерится и хватается за внезапно зазвонивший телефон.
— Слушаю. Сван.
Приходится еще раз укусить себя за многострадальное запястье ради удушения в зародыше вновь разбушевавшихся эмоций — метод зарекомендовал себя с самой лучшей стороны, хоть патентуй. Значит, вот как! Значит, не просто «настоящий полковник», а еще один полковник Сван! Причем как раз какой-то ну совсем ненастоящий. На себя прежнего абсолютно не похожий. Тот, первый, был уютный, толстенький, сдобный, как булочка с изюмом. А этот другой. Совсем другой. Про таких говорят — матерый. Еще один волк на мою бедную голову… И куда я действительно влип?
— Два трупа… Нет. Видели четверых черножо… Гм… Да… Слушаюсь — отставить… Хозяина квартиры здесь нет… Да. Нам-то позвонил, но где он сейчас, непонятно… Да, конечно, будем искать. Найдем — доложу.
Ищите. Ищите, блин, свищите, блин. Сыщики. «Я гениальный сыщик, мне помощь не нужна. Найду я даже прыщик на жопе у слона…» Или там пелось как-то иначе?.. Черт, черт, черт! Как же мне быть-то теперь? И что ж такое в моей жизни все время происходит в последнее время? То похищают, то в воровстве «гондонов» обвиняют, то в квартиру вламываются…
Сижу в затхлом ларе, который неожиданно стал моим убежищем от всех ужасов мира, еще часа два так точно. Вижу, как через распахнутую полицейскими входную дверь моей квартиры никем не замеченным выбирается кот по имени Кот. Оглядывается, нервно подергивая хвостом и боками, некоторое время пристально, как давеча Вульф изучает ларь, в котором я сижу, — кстати, из полицейских на него никто и внимания-то не обратил! — а потом неторопливо поднимается ко мне, вспрыгивает на батарею под подоконником рядом с моим убежищем и устраивается максимально уютно. Так, как умеют устраиваться только коты. Умница.
Вскоре уносят трупы погибших полицейских. Еще через какое-то время последний визитер наконец-то выкатывается из моей квартиры, опечатывает дверь в нее, склеив створку и косяк полоской бумаги с подписями и синей канцелярской печатью… И что теперь? Куда мне, бедолажному, податься-то? Поселюсь здесь, в ларе. Бывают домовые, банники, а я буду ларевым. Буду воровать соседские банки с засолкой и завывать по ночам…
Внизу опять хлопает подъездная дверь. Кого еще-то бог несет? Этот поднимается долго. С передыхами. Понятное дело — в восемьдесят-то лет, да на четвертый этаж! Думаю, что Алекс Глейк не задерживаясь войдет в свою квартиру, но ошибаюсь. Останавливается на площадке. Принюхивается. Потом осторожно щупает пальцем выбоину, которую оставила в крашеной стене пуля, выпущенная бандитами в полицейских. Затем переводит взгляд на мою дверь, делает шаг к ней и, нахмурившись, изучает приклеенную к косяку бумажку с печатью. После чего вытаскивает из кармана телефон…
Хватаюсь за рюкзак и принимаюсь судорожно на ощупь искать в нем свой, чтобы отключить звук, но поздно. Тупица! Идиот! Совсем про мобильник забыл! А если бы он раньше зазвонил?! Когда под моей дверью убийцы толклись или удивительным образом раздвоившийся полковник Сван вентилялся? Роюсь в рюкзаке, как бродячая собака в помойке. Но, естественно, найти чертов аппаратик, как назло завалившийся непонятно куда, не успеваю. Через пару секунд после того, как Алекс нажимает последнюю кнопку, мой собственный телефон разражается бравурным трезвоном. Причем не в сумке, а в кармане треников! Идиот! Ну почему я такой идиот?!
Прятаться дальше бессмысленно. А ведь я честно хотел не вовлекать старика в свои неприятности! Встаю, откинув крышку ларя, и виновато смотрю вниз. Осматривает меня скептически. Потом переводит взгляд обратно на пробитую пулей стену, на кровавые потеки на полу, не до конца промытые вызванным полицейскими перепуганным уборщиком-бетой, на опечатанную дверь моей квартиры.
— Все видел?
Киваю.
— С тобой-то все в порядке?
— Да. Я… цел.
— Это главное. Вылезай. Пошли, покормлю тебя. Давно ведь, небось, сидишь там…
Вылезаю, забираю с подоконника Кота и плетусь следом за своим соседом в его квартиру, а потом и на его кухню. Он первым делом ставит на плиту чайник. Никаких новомодных электрических Алекс Глейк не признает. Говорит: не кипяток в них, а так, фигня какая-то. «Только на открытом огне воду для настоящего чая кипятить надо». Потом лезет в холодильник и выкладывает на стол колбасу и сыр. Режет хлеб. Все это время я сижу пригорюнившись и подпирая рукой щеку.
— Ты не молчи, Орри, красота ты моя. Рассказывай. Да с подробностями.
Вздыхаю и принимаюсь говорить. Повествую — как велено, с подробностями! — и про смску, и про визит четверки чернявых альф, и про Вульфа, появившегося ниоткуда и исчезнувшего в никуда, и про полковника Свана, который оказался един в двух лицах…