Мечта поэта (СИ)
— Интересное кино… — тянет задумчиво Алекс и пододвигает мне здоровенную чашку с исходящим паром чаем и тарелку с бутербродами.
Потом встает, вынимает из холодильника пакет молока и наливает угощение и для моего мудрого кота. Я принимаюсь жевать, он — урчать и одновременно лакать, а старый альфа садится, чтобы поразмыслить.
— Стало быть, смску ту тебе твой Вульф прислал…
— Больше некому.
— Значит, будем считать, что он на твоей стороне.
— Будем, — киваю беспомощно. — А кто не на моей?..
— А вот тут разобраться надо. Южные гости — враги. Тут все просто. Полицейские… С ними неясно. Этот раздвоившийся Сван… Да… Сюжет закручен туго. Прямо как в книжке твоей этой, — указывает подбородком на приткнувшееся на углу стола мое последнее творение.
— Прочли?
— Прочел. Лихо… Лихо… Если б не такое количество этой вашей омежьей «асисяй», прости господи, так вполне себе крепкий детектив…
— А мне без «асисяй» скучно писать.
— Скучно ему… Теперь вот зато повеселишься по полной. Если жив останешься… Как бы нам с тобой на этого самого Вульфа выйти?
— Не зна… — запинаюсь и хлопаю себя ладонью по лбу. — Он же смску мне прислал. Можно перезвонить.
Пожимает плечами скептически.
— Я бы на его месте со своего телефона светиться не стал. Но попробовать надо. Чем черт не шутит?
Торопливо тыкаю в кнопки. На другом конце «провода» откликаются моментально. Вот только слышу я не низкий баритон Стэфена, а высокий омежий голосок. Незнакомый мне юноша подтверждает, что телефон принадлежит лично ему, а что до той смски — ну подошел к нему некоторое время назад альфа и попросил отправить одно единственное послание. Дал. Не жалко…
— Как выглядел?
— Круто.
Смеется.
— Правда круто. А так… Ну… Высокий и вообще… здоровенный такой. Волосы темные. Одет обычно — джинсы, куртка. Альфий запах… ну… свежестью какой-то, будто озоном. Да! Глаза у него очень светлые, даже чудно, что у такого смуглого мужика такие светлые глаза. Знаете порода собак такая, на волка похожая? У них глаза бледно-бледно голубые, очень светлые. Так вот у этого альфы в точности такие.
Сомнений нет. Описывает он именно Вульфа. Но что толку? Благодарю. Прощаюсь. Алекс только кивает.
— Глупец. Романтический глупец…
— В смысле?
— В прямом. Ты ведь, Орри, красота ты моя, каким-то совершенно удивительным образом, похоже, и на самом деле угадал про него что-то важное. Бывает же… Кто бы рассказал — ни за что бы не поверил… И именно потому, что угадал, а этот дурак с тобой, видите ли, поговорить захотел, все вокруг тебя и началось — к тебе те громилы наведались и «двуликий анус» полковник Сван нарисовался. Вот только совершенно непонятно, что тебе теперь делать, чтобы в живых остаться. Игра-то, похоже, нешуточная… Кстати, сотри номер этого ребенка, с которым ты только что говорил, из памяти своего телефона и смску ту сотри. Незачем людей подставлять. И так-то… Учишь их, учишь… А они по-прежнему головкой думают чаще, чем головой.
Учишь, стало быть… Вот, значит, как! Сижу, смотрю на своего соседа во все глаза. С какой неожиданной стороны нам иногда раскрываются казалось бы хорошо знакомые люди! В ответ усмехается криво.
— Впрочем… Если бы мне было не восемьдесят, а тридцать или сорок, то я бы тоже обязательно посмотрел на того, кто такое, — берет мою книгу и встряхивает ей, — обо мне написал. Да еще с таким чувством. Трахнул бы его как следует, а потом шею свернул. От греха подальше.
Кровь бросается мне в лицо. Как всегда, когда впадаю в ярость, в голове становится жарко и темно. Выпаливаю:
— Потому и один-одинешенек на старости лет, что перебили всех, кому вы хоть немного дороги были?
Смотрит так, что, кажется, сейчас и меня до кучи убьет… Или умрет сам. Бледнеет, начинает шарить по карманам. Дрожащими пальцами вытаскивает пузырек с каким-то лекарством. Он выскальзывает и по закону подлости катится прямехонько под диван. Вздыхаю и лезу, чтобы его достать. Не дам же я Алексу умереть у меня на глазах! Хоть и оказался он неожиданно совсем не милым безобидным и интеллигентным старичком, которым я привык его считать, а кем-то совсем другим. Кем-то, кого никак нельзя недооценивать.
Алекс принимает от меня пузырек. Вытряхивает на ладонь таблетку. Глотает, запрокинув голову. Кадык нервно дергается.
— Сильно ты меня ударил своими словами. Наотмашь.
— Простите. Это я от… растерянности.
Усмехается криво.
— Ладно, не дребизди…
Сидим, молчим какое-то время. Он заговаривает первым:
— Знаешь, как в Древнем мире великие полководцы отбирали себе солдат в гвардию? Претендента обзывали, унижали, в общем заставляли злиться и… смотрели. Если побледнел — не годен. Если покраснел — самое то.
Хватаюсь за свои все еще пунцовые щеки.
— Почему?
— Считалось, что не струсит. Современные медики объяснили бы так: раз покраснел — значит от злости кровь к голове приливает, а не от нее, как у тех, кто бледнеет. А это в свою очередь означает (если уж продолжать пользоваться современными терминами), что кровоснабжение мозга в стрессовой ситуации у такого человека избыточное. И, по идее, соображалка должна лучше работать. Ты краснеешь. Давно заметил.
— И что теперь? Будет мне счастье?
— Не будет тебе ни хуя.
Взвиваюсь, неожиданно оскорбленный матом в его устах:
— Я не боец и не солдат! Я автор слезливых любовных историй в стиле «асисяй»!
— Значит, никто тебя не вербовал? Никто не заплатил за весь этот «лямур-тужур», который должен однозначно привлечь внимание Стэфена Вульфа?
Ноги у меня подкашиваются, и я падаю на тот самый диван, из-под которого совсем недавно выколупывал пузырек с лекарствами для человека, сидящего сейчас передо мной, нехорошо усмехаясь. Для человека, которого я, казалось, знаю как родного…
— Вербовал?
— Чудес-то не бывает, Орри, красота ты моя! И совпадений таких быть не может.
— Меня не вербовали… Все само получилось, правда. Сначала все придумал, но как-то сомневался — ничего ведь, по большому счету, про эту сферу не знаю, боялся налажать уж совсем. А тут меня познакомили с очень интересным бетой, который столько всего про разведку и спецоперации рассказал, что я не мог не вставить это в книгу. Это ведь… правдивости, мяса ей здорово добавило…
— Мяса. Мяса — это да! Добавило. И еще добавит. Трупами все завалят.
— К-какими трупами?..
— Разными. Тебе-то какая разница какими? Главное, чтобы среди них твоей тушки не было. И моего мумифицированного чучелка тоже. Когда знакомство состоялось?
— Вскоре после того, как я рукопись в издательство отправил.
Кивает удовлетворенно, словно я подтвердил то, что он и так знал.
— Значит, после… И что этот тип тебе рассказал?
— Ну какие-то детали, истории, которые произошли в разное время и с разными людьми… Имен, дат и адресов, естественно, не называл, но все равно было ясно, что все это произошло на самом деле, с реальными агентами. А это дорогого стоит. Да и вообще, он очень хорошим рассказчиком оказался. Так меня увлек. Я после того, как мы расстались, сразу понял, что рукопись из издательства надо забрать и многое из того, что от него узнал, в нее добавить. Так и сделал. Местами даже сюжет переписал.
— И имя главного героя с фамилией поменял.
Трясу головой отрицательно, для убедительности прижимая сжатые кулаки к груди.
— Имя с самого начала таким было. А фамилию… Да, менял. Но тоже сам! Этот человек ничего такого мне не говорил! Честно! Просто после разговора с ним в голове сам собой образ возник — хищник, волк. Матерый, поджарый, умный и… незаметный, серый. Серый Волк — зубами щелк… Стэфен Вульф…
— Молодцы! Талантливо придумано! Ох талантливо! И реализовали — на пять с плюсом! Заставить тебя жизнью рисковать и даже не заплатить за это ни копейки! Дурак! Да ты знаешь, что все это время по лезвию бритвы ходишь?!
— Я…
Только рукой машет и отворачивается в задумчивости.