Инициация

Забравшись к нему в больничную койку, Мишель плакала и безостановочно целовала его, повторяя, что он абсолютно неверно истолковал ее слова утром — никаких руин они с профессором Трентом не осматривали. Никаких руин не существовало. А ездили они на виллу к одному немецкому ученому, чтобы послушать лекцию в неформальной обстановке. Телефонов в доме этого известного затворника не было. В автобусе, на котором их доставили, сгорела прокладка, и гостям пришлось провести сутки в ожидании другого транспорта. Ужасное недоразумение.
Разумеется, местные власти расспросили его о людях, с которыми он разговаривал, и о том, куда они его отвезли. Уже на тот момент имена, лица, детали событий практически выскользнули из памяти Дона, как угри из рыболовной сети.
Он совсем не помнил, как выбрался из пещеры. Через несколько лет единственное, что он вспоминал об этой поездке в Мексику, — это дни романтической страсти, проведенные им с Мишель в отеле, смутные образы каких-то заносчивых чиновников и опасных уличных бандитов, а еще какая-то процессия или вечеринка, где все носили жуткие маски. Все остальное тонуло в тумане. Мишель, со своей стороны, никогда больше к этому не возвращалась.
  
Глава вторая с половиной
 
 
Веначи, 1980
 
Энтомолог умер, прижав окровавленные губы к уху агента Крейна: склизкая багровая печать, которая сломалась в тот момент, когда голова ученого упала на подушку. Агент Крейн отступил на шаг от постели и от человека с остекленевшими глазами. Тяжелый черный револьвер лежал у левого виска покойника. Револьвер был еще теплым, пахло смазкой и раскаленным металлом. Прости-прощай, господин фигурант. Крейн достал из кармана платок и вытер испачканное кровью ухо.
Стены дома дрогнули от порыва ветра. Щиколотки агента лизнул сквозняк. Занавески вздувались и опадали, словно балаклавы на маленьких тяжело дышащих оконных ртах. За окнами было темно и холодно. Все вокруг громыхало, вздыхало, оседало.
— Хей-хо, мелодрама! — Агент Бартон прислонился к дверному косяку. И без того высокий, он выглядел настоящим великаном — эти двери и комнаты возводились в двадцатые, когда в мире дизайна правила бережливость. — Что он сказал?
Агент Крейн вытер руки.
На антикварном комоде тикали и щелкали антикварные часы, в латунном светильнике шипела лампочка. Стены были увешаны снимками в рамах: целые поколения фотографий, выстроенные в колонны. Изображения прятались за мутным стеклом, падающие тени придавали им призрачный вид — внезапно потерявший всякий смысл в мире живых. Под подошвами сияющих ботинок агента Крейна, под потрепанным половиком и вздутыми половицами, глухо, словно из-под воды, доносились стуки и скрипы, производимые агентами, которые работали этажом ниже. Аккуратные люди в костюмах прочесывали помещение с фонарями и камерами.
— Эй, Томми, — окликнул агент Бартон.
— Да?
— Он вообще хоть что-нибудь сказал?
— Да, — мистер Крейн закончил вытирать руки. Не зная, что делать с платком, он зажал его между большим и указательным пальцем. Внизу что-то обрушилось, послышался нервный смех. Во дворе залаяла собака. — Черт побери. На каких-нибудь пятнадцать минут раньше…
— На пятнадцать минут раньше он мог разрядить пушку в тебя или меня, а не в себя. Кофе не хочешь?
Не дожидаясь ответа, агент Бартон подошел к комоду и снял телефонную трубку, чтобы связаться с Отделом. Тот уже оповестил местные органы власти и теперь координировал сбор всей необходимой информации. Закончив разговор, Бартон глубоко вздохнул, собираясь с духом, чтобы позвонить оперативному руководству. Поговорили быстро: «Да, мэм. Нет, мэм. Мы вернемся завтра во второй половине дня, мэм». Он передернул плечами и натянуто улыбнулся.
— Здесь закончили. Кофе хочешь? Поехали кофе пить.
Агент Крейн кивнул. Техперсонал прощупает тут все вдоль и поперек, как муравьи — каплю варенья. Возможно, осталась какая-нибудь записка или аудиозапись. А может, ничего не осталось. Он проследовал за напарником через узкий холл, затем вниз по узкой лестнице. Они кивнули парням в перчатках с контейнерами для сбора улик.
Когда они сели в машину и колеса неторопливо захрустели по гравию, агент Крейн немного расслабился. Он зажег сигарету. Чахлые тополя тянули когтистые ветви к звездам. По светлеющей кромке неба плыли черные пятна облаков. Навстречу им проехали три патрульные машины Департамента шерифа округа Шелан, вздымая за собой фонтаны дорожной пыли. Красные и синие вспышки мигалок промелькнули посреди пустых полей и отпечатались на сетчатке агента Крейна.
— Что с тобой? — поинтересовался агент Бартон.
— Я не смог разобрать.
— Разобрать что? То, что сказал Плимптон?
— Да.
— Похоже, что-то засело у него в голове.
— Да неужто?
— А то. О, как насчет трак-стопа на девяносто седьмом. Бургер и кофе.
— Пойдет.
Агент Крейн приоткрыл окно. Агент Бартон терпеть не мог, когда в его машине курили. Агент Крейн зажег вторую сигарету. Голова была тяжелой, словно налитой свинцом. Действие адреналина заканчивалось, уступая место сомнениям и подавленности.
Они вырулили на шоссе. С каждой милей страх Крейна ослабевал, пока не сжался в маленький комок под ложечкой. С Крейном такое иногда случалось, но не часто — это был первый раз за много лет. И дело не в самоубийстве. Плимптон для него был лишь фотографией, параграфом в досье. А теперь еще и заключением патологоанатома. Мясом.
Нет, дело было в чем-то другом, в чем-то не поддающемся определению. Другие члены бригады тоже почувствовали это, судя по их раздувшимся ноздрям и вымученным улыбкам. Агент Бартон тоже все понимал, он ехал слишком быстро. Бартон всегда ездил быстро, когда был не в духе. Возможно, бригада и обнаружит что-нибудь. Тайник с наркотиками, оружием, компроматом. Лабораторию по производству бомб. Агент Крейн не хотел возвращаться и болтаться там. Он предпочитал дождаться отчета.
— Как думаешь, она знала? — спросил он.
— Она предсказывала это. Что-то она должна была знать.
— Может, совпадение.
— Что ты обычно говоришь о совпадениях?
— К херам совпадения.
— Правильно. Значит, знала и, по крайней мере, кое в чем оказалась права. Но если они не найдут ничего горяченького, получится очередной холостой заход.
— Думаешь, они собираются сослать нас на Аляску, а? — сказал Бартон. — Не переживай, осенью на Аляске очень неплохо, если не забудешь прихватить бельишко с подогревом.
Какое-то время они молчали. Затем Крейн проговорил:
— Жаль, что я не расслышал, что пытался сказать Плимптон.
— Угу, — прищуренные глаза Бартона в свете приборной панели были непроницаемы.
— Он… у него была каша во рту. Заплетался язык. Ну, понимаешь.
— Он, наверное, не видел тебя, Томми.
— Да?
— Ага. Мозги по всей стенке. Он тебя не видел.
— Он был уже одной ногой на том свете.
— Так я и сказал Отделу.
— Ну и славно.
— Ага. Не наша проблема.
— Нам своих хватает.
— Точно.
Они хмыкнули, и ледяной комок в животе агента Крейна сократился еще на толику. Через некоторое время, после жирного обеда на трак-стопе «Прерия гремучей змеи», они сняли комнату в дешевом мотеле, попросив ночного портье разбудить их в пять утра.
Крейн водрузил на нос бифокальные очки и засиделся до глубокой ночи, изучая документы, в том числе результаты геологических исследований подпочвы в районе долины Веначи и соответствующий экологический отчет о том влиянии, которое они оказывают на местные экосистемы. Затем шла двадцатистраничная компиляция статистических данных по количеству убийств, разбойных нападений и пропавших без вести. Эти выкладки были больше похожи на раздел криминальной хроники «Детройт Фри Пресс», чем на описание сельской местности, покрытой виноградниками, садами и фермами. В конце концов агент Крейн погасил ночник и привалился к спинке кровати с бутылкой воды в руке. Из противоположного угла комнаты доносился храп Бартона. Крейн никак не мог выкинуть из головы Плимптона с его окровавленным ртом. По крыше колотил ледяной дождь. Снова задул ветер, еще более яростный, чем прежде. Высокий фонарь, заливавший парковку безрадостным светом, замигал и потух, как задутая кем-то свеча.