Иностранец

«Нужно было хотя бы не пялиться, так откровенно», – я принял сложное решение, и мне пришлось с трудом взять себя в руки.

– Ничего страшного, – с трудом отведя взгляд на себя и пятно на груди, сказал я, – так бывает.

К сожалению, салфетка упала вместе с подносом. А наклоняться за ней для того, чтобы вытереть себя, выглядело бы не очень красиво. И идти грязным через весь зал, щеголяя грязной темной рубашкой, на которой свежее светлое пятно смотрелось очень заметно, тоже не хотелось. Опять же рукавом себя вытереть было бы по-крестьянски.

Внезапно девушка, которая стояла около стола добрых пять секунд и не могла сдвинуться с места, появилась около меня.

– У меня есть салфетка, я вытру, – сказала она, прижав меня одной рукой к стене, а со второй, с зажатой салфеткой, вытирая левую сторону груди. Под ее ладошкой, которой она прижала меня к стене, сразу стало горячо, круговое движение другой руки словно не вытирало, а гладило меня. Девушка была ниже меня, и в очередном движении руки она немного отклонилась в сторону, и мне опять стал виден запретный уголок декольте. В лицо ударила краска, а затылок словно посетили тысячи мурашек.

«Если бы не рубаха навыпуск, я бы обязательно постарался сбежать отсюда, чтобы никто не видел это недоразумение». Именно эта мысль заставила меня наконец-то прийти в себя. Вздрогнув всем телом, я словно сбросил с себя оцепенение и попытался отойти от стены, но девушка неуловимым движением прижала меня обратно, отклонив шагающую ногу в сторону и заблокировав ее своим бедром.

– Еще секунду, – прошептала она каким-то низким голосом, делая последние круги на рубашке заметно сильнее.

– Уже достаточно, – глухо сказал я, словно выдавливая слова из себя.

– Да, и вправду! – нормальным, а не низким голосом сказала она и отошла на пару шагов назад. – Еще раз извините, меня зовут Джия Линг.

После представления девушка поклонилась, продемонстрировав знание этикета.

– Арсений Советников, – так же глухо представился я. Мне было трудно собрать силы в кулак. Мое тело еще чувствовало тепло ее рук, а ногу, прижатую бедром, словно жгло в месте касания. К тому же злосчастный апельсиновый сок так и оставался в руке. Поставил его на стол и тоже поклонился.

– О, а я вас знаю, – уверенно сказала девушка, в произошедшей ситуации ее совершенно ничего не смущало. – Правда, представляла тебя немного не таким. Я ездила на учебу в Россию и думала, что ты будешь более крупным и агрессивным. Судя по тому, что о тебе рассказывали.

– Так ты не местная? – спросил я, жадно пожирая взглядом девушку, такую я бы точно запомнил. Голова соображала с трудом, и я с трудом понимал, о чем говорить дальше.

– Нет, я только приехала, мне показалось, что там я увидела свою подружку Тайю, и поэтому быстро шла и не обратила внимание на воду. – Она показала на соседние столики, где было больше всего народа, а потом на пол.

Там и вправду была вода. Небольшая длинная лужица, с явным отпечатком от скользящей ноги, что доказывало правдивость ее слов.

Я внимательно осмотрел ее с ног до головы. Девушка только застенчиво улыбалась, но при этом выпятила вперед немаленькую грудь.

И все выглядело достоверно, за исключением того, что я всегда осматриваю прилегающую территорию на предмет посторонних вещей. Осталась привычка еще с тех времен, когда мне пытались устроить ловушки. Никакой воды я не видел, и откуда она могла появиться, не имею никакого понятия. Как бы мне ни хотелось ответить сначала грубо, а потом заинтересованно, пришлось говорить всего лишь с легким равнодушием.

«Не знаешь, что делать – веди себя согласно правилам этикета. И никто тебе ничего не скажет. И даже не поймет, что у тебя есть какие-либо затруднения». Это фраза, с которой начинал каждое свое занятие учитель по этикету. И я только сейчас понял его слова.

– Ничего страшного, я всего лишь схожу, переоденусь, – сказал я, – впредь будь осторожна и не спеши.

– Спасибо… – протянула девушка, – а я и вправду не верила, что ты на всех бросаешься за малейший косой взгляд. Русские это люди с большой душой и раскрытыми объятьями. Они не умеют долго злиться или обижаться на кого-то. Я на тебя тарелку опрокинула, и ничего страшного.

– Ну так вытерла же, – я не нашел ничего лучшего, чем сказать именно это.

– Не все, – сказала девушка, грациозно подошла ко мне и самым краешком салфетки, едва касаясь, протерла мне краешек губы.

Я опять не мог ничего сказать. Мысли метались, как бешеные. Подобных ситуаций даже этикет не описывал.

– Спасибо, – только и мог сказать я. Пусть никакого контакта и не было, и это был только краешек полотенца, но впечатления от него были самые что ни на есть замечательные.

– Ну, мне пора, – закусив губу, словно с сожалением сказала девушка. – Вдруг Тайя еще недалеко ушла, пойду, догоню. Потом пообщаемся? Хорошо?

И дождавшись моего судорожного кивка, девушка обрадованно кинула салфетку на стол и устремилась прочь.

Только сейчас я заметил направленное на нас внимание и определенно негативные взгляды, к которым примешивалась легкая КИ. Первый раз со мной кто-то пообщался без ненависти, и вот уже другие этого терпеть не могут.

Оставив все на местах, на появившихся словно по волшебству уборщиков, я устремился к столу с едой, там были бутылки с соком, и нужно было взять одну бутылку с собой. Мало того что я так и не попил после обеда, так еще и ночью после тренировки всегда хочется пить. Занесу сразу к себе в комнату.

Помимо того, что нужно переодеть рубаху, так жжение в бедре сменилось холодной влагой. Нужно помыться и переодеться полностью, и побыстрее, наставник не любит, когда опаздывают.

И все бы ничего, но на ужине эта история неожиданно имела продолжение. Я был выжат словно лимон. И хотел только лишь побыстрее съесть свою порцию, как на меня стремительно выворачивают свой чай какие-то девушки. Быстрое, словно ненавязчивое извинение. Дружеские улыбки и заверения в полнейшей симпатии. Нарядные, словно для выхода в свет девушки, они не вызывали агрессии, а только извинялись и стенали, какие же они неуклюжие.

Я молча выслушал извинения. Равнодушно известил, что ничего страшного не произошло, и начал собираться на выход, когда очередная девушка словно случайно врезалась в меня. И опять непродолжительный разговор и знакомство. Только очень большая усталость и отсутствие агрессии от девушек заставили меня сдержаться. Пожелав им хорошего отдыха, поспешил прочь, пока меня не задавил кто-нибудь еще.

Это было невероятно, во мне была злость из-за очередного испорченного приема пищи. И я так бы и грешил на неудачливый день, если бы наутро подобная ситуация не повторилась вновь. То ли тело было подготовлено лучше, то ли внимание работало на полную катушку, но я смог отскочить от пролетающего мимо куска форели.

Очередная девушка потеряла равновесие рядом с моим столом. И это было просто невероятно. За все время жизни в Китае я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь потерял равновесие и упал.

Начальные тренировки по освоению бахира подразумевают много воздействия на тело, в том числе и на развитие вестибулярного аппарата. Различные кувырки и акробатические приемы практически исключают вероятность падения. Но увидеть за два дня, как четыре человека теряют равновесие, это похоже на заговор или злую шутку.

Пришлось подумать, осмотреться и обнаружить, что с конца учебного года, уже несколько дней, на меня постоянно обращали внимание какие-то девушки. То врежутся в меня, то рукой заденут при ходьбе, то на ногу наступят.

Занятый постоянными тренировками и нагружая свой организм до грани стресса, я не замечал этих странных происшествий. К тому же самая главная странность была в том, что вместо того, чтобы уезжать, ученики остались во дворце. Парней-то едва треть осталась, а вот девчат стало больше, и все как на подбор притягивали к себе внимание.

Заподозрив неладное, я вынужден был быть осторожней. И это оказалось верным решением. Теперь я ужинал с тренером, и на все обязательные приемы пищи ходил либо слишком рано, либо перед закрытием столовой, но в ней все равно было много народу и постоянно кто-то подскальзывался около меня. И ладно бы парень, так нет. Только девушки.

К тому же они стали находить меня и во дворце – эти «неуклюжие красотки». То бумаги передо мной уронят и попросят помочь, демонстрируя глубокий вырез декольте, то какие-то флаги вешают и роняют, когда я подхожу ближе. Опять же прося помочь и демонстрируя стройные ножки и упругую попку на стуле.


Потом, уже вечером, навязываются при возращении с парка, обращаются с вопросами, словно к старому знакомому. Их братья подходят и извиняются за неуклюжих сестер и предлагают в качестве извинений посидеть с компанией, пообщаться, отдохнуть от тренировок. И вообще обращаться в случае чего по-свойски, не стесняясь. С любой проблемой, с любой.

Приходилось отшучиваться и ссылаться на занятость, на строгого учителя, на серьезные планы и на кропотливую работу над собой. Мне нечего было с ними делить. Они не злились, не обижались и никак не демонстрировали прошлого пренебрежения. И мне даже драться было не за что. А я уже достаточно изменился, чтобы не портить сложившуюся ситуацию.

Я просто старался избегать непонятные ситуации. Менял маршруты, время своего появления на людях. Теперь меня со стопроцентной уверенностью могли увидеть только на контрольных точках. У комнаты, у столовой и у тренировочного зала.

Даже наставник с парнями едва услышали про мои проблемы, отнеслись, мягко говоря, несерьезно к моим словам. Теперь же после определенных действий со стороны осаждающих меня «неуклюжих девушек» и вовсе похохатывали от данной ситуации. Им даже кто-то денег подкинул за информацию про меня, они по дурости сказали, что помимо тренировок я очень люблю красивую музыку.

А я уже и спать нормально не могу. Нужно обязательно входить в состояние медитации, потому что под дверью кто-то начинал петь песни. И не то чтобы пели плохо, вовсе нет. Просто пели так, как будто поют рядом со мной и для меня, довольно громко и сильно. А если бы я вышел, наверняка бы завязался непринужденный разговор.

Стоящая рядом с дверью сакура, цветущая и имеющая за своими листьями не один десяток лет, вряд ли слышала столько песен с того момента, как была маленьким цветочком на дереве.

Потом стали подкидывать мне письма, надушенные духами. Честно, не читал ни одно, поняв, что это такое, складываю в отдельный герметичный пакет. Одно хорошо, в комнате пахнет хорошими дорогими духами.

Поняв мой замысел ходить каждый раз разными дорогами, дворец наполнился праздно шатающими девицами, которые шлялись в надежде, что я выйду на них. Последняя, вообще, бедная девушка, упала в обморок прямо передо мной. Не иначе как от счастья.

Поблагодарив неожиданного спасителя, проснувшись прямо у него на руках, девушка, принудительно накрыв своей рукой мою, дала почувствовать, как бьется ее сердце. Пообщавшись с ней еще немного и посадив на лавочку под присмотр подруг, я порекомендовал побольше отдыхать и побольше кушать и устремился прочь.

Сейчас меня практически невозможно подловить. Я быстро иду, заранее окидывая территорию взглядом. И оставляю взгляды, полные сожаления, позади. Передвигаясь подобным образом второй день, я испытывал полное чувство защищенности.

Проходя через здание школы, я услышал чей-то вскрик, а затем последовал взрыв, который вынес стекла из лаборатории на втором этаже. Чертыхнувшись, чтобы это была не очередная ловушка, устремился в окно с отсутствующими стеклами. Во время каникул здесь практически никого нет, а значит, возможно, там кому-нибудь нужна помощь.

Воспользовавшись силой, что дает бахир, и с разбегу оттолкнувшись от стены, взлетел словно белка вверх. Зацепившись за край окна, подтянулся и запрыгнул на подоконник. Но я не решался прыгнуть на пол, из помещения потянулся сильный белый дым, из-за которого ничего не было видно. Он отдавал неприятным химическим ароматом и щипал глаза.

– Эй, есть тут кто? – крикнул я в дым, сразу закашлявшись.

Едкий дым неприятным веществом упал на язык, заставляя кашлять и выплюнуть отраву. Сквозь дым пробивалось едва заметное синее пламя. Мне казалось, или кто-то все же стонал в проеме окна. Происходящее все меньше напоминало чей-то розыгрыш, к которым я привык за столь недолгое время.

Сняв рубаху и закрыв ей органы дыхания, я сформировал «доспех духа», мало ли, и бесстрашно спрыгнул вниз. Ноги нашли пол, и это не могло не радовать, я не упал вниз и могу продолжить поиск.

Я уже раньше заходил в лабораторию и примерно представлял, где нужно искать. Лабораторное оборудование стояло вдоль стен, примерно там же, где и горел маленький синий огонек. Значит, и люди должны быть рядом.

Медленно проходя вдоль стены, я пытался идти на звук кашля и стонов. Это получалось, но с трудом. Если дыхание я как-то прикрыл, то «доспех духа» не защищал от атак вирусами или ядами, и глаза остались доступны. Слишком маленькие элементы. Мог бы помочь стихийный щит, если бы у меня хватало сил его сделать. Глаза слезились, и я практически перестал хоть что-нибудь видеть и ориентироваться в пространстве.

Видимость упала настолько, что я видел только свою руку до предплечья, вхолостую елозя по холодной плитке. Внезапно рука наткнулась на чью-то ладонь. И эта ладонь, едва уловив, что ее схватили, вцепилась в руку, словно голодный волк в мясо. Времени рассуждать насчет правильности поступка не было. Пришлось задержать дыхание и брать неизвестное тело, несмотря на стоны, на плечо. Пока еще я ориентировался по синему огоньку, нужно было этим пользоваться. Дошел до стены, врезаясь во все возможные препятствия. Но мне повезло, сразу дошел до двери. Она была открыта. Так что я и сам не понял, как очутился в коридоре и едва не покатился с лестницы вниз. Она как раз была ближайшей к выходу со второго этажа.

Я все еще задерживал дыхание, потому что понимал, стоит мне только вздохнуть – и я уроню трясущееся сзади от кашля и спазмов тело, которое тоже ощутило приток свежего воздуха. Я стремился вынести его на улицу, на свежий воздух. На самом выходе с первого этажа в здание ворвались несколько человек.

Один принял у меня, как оказалось, девушку, я не ошибся. Они не смогли ее разговорить, чтобы узнать, есть ли там еще кто-нибудь, ей было плохо, и она была в коматозе. Я жестами показал, что не понимаю, о чем речь, и, жутко кашляя, отправился к умывальнику.

На уроках химии рассказывали, что делать при отравлении ядовитыми веществами, и знания пока не выветрились из головы. Осторожно глядя одним прищуренным глазом, только и смог дойти до умывальника и открыть кран. Вода бодро полилась, и не только в раковину. Не обращая внимания, куда и как она течет, сбросил с себя майку и сначала прополоскал рот, после несколько раз вымыл руки и стал прополаскивать глаза.

Осторожно, по чуть-чуть зрение стало возвращаться ко мне. Сначала я четко начал различать белый умывальник и синюю плитку на стенах, а потом и все остальное. Слегка подташнивало, поэтому, не сомневаясь, зашел в туалет и отправил свой обед через горло наружу. После чего, выпив максимальное количество воды, промыл желудок, а потом повторил процедуру. После этого тяжелого и неприятного испытания мне пришлось еще раз помыться полностью. Даже вымыл волосы, стараясь избавиться от воздействия неизвестных химикатов на организм через кожу.

И только после этого, четко увидев свое бледное отражение в зеркале, вышел из туалета. Рядом уже вовсю суетилось дежурное подразделение слуг. Увидев меня, один из них с поклоном подал мне большое одеяло и попросил следовать за собой. Вообще во дворце нельзя было передвигаться на машинах, только на своих двоих. Исключение было только для дежурного подразделения для защиты дворца, тушения пожара и оказания экстренной помощи, было парочку дежурных машин, имеющих специальное оборудование.

Меня погрузили в машину с красным крестом и быстро увезли прочь. Уже в медкрыле провели полное обследование: взяли кровь, померили давление, даже сделали рентгеновский снимок. Выдали огромное количество пилюль, поставили капельницу. Еще пару раз промыли желудок. И только после этого немного покормили. И отправили в службу безопасности клана. Судя по всему, те прекрасно все знали и без меня. Допрос был скорее формальностью. Хотя мои показания тщательно законспектировали и попросили расписаться.

«Интересно, что с той девушкой? Выжила ли?! Со мной в крыле ее не было».

– А девушка хоть выжила? – спросил я у кланового, который меня допрашивал.

– А чего спрашиваешь? – настороженно спросил он. – Понравилась, что ли?

– При чем тут понравилась? Я ее даже не видел. Химия чуть глаза не выжгла, – напомнил я кивком, показывая на лист допроса у него в руке. – Мне просто интересно, не зря ли я старался? – недоуменно спросил я. За его словами явно скрывается какой-то подвох. Не мог он просто так задать этот вопрос.

– Правда, не знаешь? – недоуменно спросил он, как и я еще недавно спрашивал у него. – И все-таки полез непонятно куда?

– Нет! – зло ответил я. – Там кто-то звал на помощь, и я единственный был рядом и должен был помочь!

Как он вообще мог подумать, что я помчался спасать кого-нибудь из корыстных побуждений. Я готов был броситься на него в атаку, несмотря на общую слабость после пережитого и нетвердую походку. Во время самого блуждания в дыму было не страшно. Как и тогда, когда отмывал себя от химии. А вот сейчас понемногу приходила мысль, что я мог и вовсе не справиться и попасть в ситуацию, когда не смог бы выйти из помещения. Когтистая лапа сжимала сердце, и я с содроганием вспоминал холодную пустоту круга перерождения. Я в ту сторону больше не хочу. Помогли бы мне люди, которые прибежали на помощь или нет, никто не знает. Одно знаю точно, девушка была там одна. Те, кто заходили после меня, тоже попали с отравлением в медицинское крыло и сказали, что никого больше не было.

– Спокойно. – Поднял руки клановый, признавая поражение. – Я думал, ты знаешь. Она жива, жива чудом, и теперь по древнему обычаю она твоя наложница, ее душа и жизнь в полной мере принадлежат тебе. Теперь ты ее семья, род, клан.

Он протянул мне руку для пожатия:

– Это не поздравление с наложницей. Это спасибо тебе, человеку, который рисковал своей жизнью, чтобы спасти другого.

Я еще раз посмотрел на кланового. Он не представился, но у него родовой герб с драконом в языках пламени, возраст около сорока лет. Это намекало на участие в последней войне кланов. И эти слова не просто красивая метафора или высказывание великого человека, это то, что идет от души.

Однако меня занимало не это. Растерянно пожимая руку, мои мысли возвращались к одному и тому же.

«Ловушка все же была? Она удалась?»