Иностранец

Глава 8




Первое, что я сделал после того как переоделся, это побежал к наставнику. Пусть у меня и ломило все тело, а внутренности самопроизвольно сжимались, я решил не откладывать важные вопросы в долгий ящик. Если кто-нибудь и знает ответ на данный вопрос и может дать максимально правдивый ответ, так это он.

Наставник, как ни странно, был в зале. Он сидел на своем любимом месте и пил чай. Солнце уже стремилось к закату, а он все еще находился на месте и ждал меня.

– Здравствуйте, наставник! – крикнул я с порога и поклонился. После чего чуть ли не бегом подбежал к нему.

– Здоровались уже, – спокойно ответил он. – Как самочувствие? Ты сбежал из больничного крыла, или отпустили?

Хух, судя по всему – он в курсе. Не придется рассказывать и можно будет перейти непосредственно к сути.

– Самочувствие так себе. Отраву вывели, я ее не сильно наглотался, и отпустили. Сказали, что все хорошо, – затараторил я. – Наставник, у меня к вам вопрос!

– Сто отжиманий! – вместо ожидаемого разрешения услышал я.

– Но, наставник! – воскликнул я и попытался избежать нечестного наказания. – Я только из целительского крыла!

– Сто двадцать! – перечеркнул мои возражения Е Лунь. – Спешишь непонятно куда, тараторишь, – стал загибать он пальцы, – наставника не уважаешь – не даешь ему вопрос задать. Ну, и тренировку пропустил, нагрузку не получил, организм наверняка страдает.

Я, вместо ответа, стал молча отжиматься. Наставника я точно не переспорю. Метод, по которому нужно не задумываясь выполнять его команды, позволит мне быстрее дойти до так необходимого вопроса, нежели спор. Это я узнал давно. Если буду спорить, то он еще и лекцию прочитает о дисциплине и самодисциплине.

– Да и к тому же, – продолжил учитель, – Ло полгода назад чем-то отравился, когда был в городе. Так вот, его, несмотря на то что симптомы болезни и боли убрали за полчаса, еще оставили на пару дней отлежаться. Если же тебя выпустили, то это значит одно – здоров, угрозы жизни нет. К тому же твое камонтоку здесь только помощник. Это нам, старикам, нужно меньше двигаться, а у тебя, молодого, кровь по организму пробежится, гадость выйдет с потом, и завтра вообще будешь готов работать, как прежде.

Я не отвечал, только методично отжимался, стараясь беречь дыхание и считать отжимания. Поначалу было очень тяжело, но постепенно организм разогревался, и последние давались легче. Дыхание все равно сбилось, а меня бросило в пот. Раньше такого не было, вот что значит ослабленный отравлением организм.

– На, пей, – протянул мне учитель пиалку с горячим чаем. – Хороший чай никогда не повредит.

Пришлось терпеть. Сейчас я должен был молча пить чай, пытаясь ощутить его нотки. Это оказался обычный зеленый чай, не очень сильный, заварка была слабая, то, что мне нужно. Пил маленькими глотками, по чуть-чуть, он был очень горячий. Меня бросило в пот повторно.

Едва я допил одну чашку, как наставник налил мне еще одну. Пришлось смириться и выпить все. Желудок был пустой после недавних процедур и с удовольствием принимал в себя этот напиток.

Сам не заметил, как расслабился. Поза изменилась, нагрузка на ослабленное тело исчезла. С каждым выпитым глотком ко мне приходило спокойствие. Рядом с учителем тлела ароматическая палочка со вкусом ромашки. Одна пиалка была около двухсот пятидесяти миллиграммов. Е Лунь пил только из таких, не признавая ничего другого, и нас приучил к этому. Поэтому пил я достаточно долго, никак не стараясь сократить время и допить быстрее.

Едва я отставил пиалку, как наставник отставил свою. Он достаточно хорош во всем, что касается чая. Истинный любитель, пьет самые недорогие сорта хорошего чая, но чайные традиции блюдет все.

– Рассказывай с самого начала – с чувством, с толком, с расстановкой. Никто тебя не гонит. Все вопросы задашь потом, – сказал он мне.

И я начал с самого начала, с самого что ни на есть. После того, как ушел с утренней тренировки и до момента, как поговорил с клановым безопасником.

Наставник слушал меня внимательно, не перебивая. Я рассказывал ему все, что было, ничего не скрывая. Помогло спокойствие и понимание ситуации, в которой я был. Все же между мной и наставником были доверительные отношения, что также сыграло свою роль. С ним все было немного проще.

– И вот тогда он сказал мне, что теперь у меня будет наложница. И теперь я не знаю, что делать. Я спасал ее не для того, чтобы это была наложница, а потому что она нуждалась в помощи. Мне такая наложница и даром не нужна! – воскликнул я, заканчивая монолог.

Е Лунь сидел неподвижно и смотрел вдаль мимо меня. Солнце уже наполовину опустилось за горизонт, и его большая тень закрывала собой стол, не давая посмотреть, что творится на столе, и только две ароматизированные палочки тлели, и от пролетающего ветерка их кончики светились более ярко.

– А почему, собственно, ты этого не хочешь? – после недолгого молчания спросил наставник.

– Да я уже говорил… – начал я, но был перебит.

– Да я понял! Понял! Это одна из причин. Я ее услышал, и мне все понятно. А еще есть?

Немного подумав, я все же ответил то, что было у меня на душе:

– С того, что спасенная жизнь не стоит того, чтобы со мной делить постель. Это неправильно. Чувствуешь себя немного грязным…

Несмотря на то, что мне нравятся девушки, даже некоторые снятся, это не значит, что я буду пользоваться тем, что просто спас ей жизнь. Такая плата не для меня. Чувствовать вожделение и использовать кого-то против воли мне не нравится, поднимается чувство брезгливости.

– Все-таки я иногда забываю, что ты не китаец, что в тебе нет того менталитета и взгляда, который есть у меня или даже у Ло с Боем. Уверен, они бы не восприняли ситуацию в таком ключе, как ты. У каждого из нас не возникло бы и капли сомнения в правильности ситуации, парни бы даже порадовались.

Я удивленно посмотрел на него.

«Неужели они такие похотливые?»

Парни хоть и старались, и явно были неглупы, но я все же был о них более высокого мнения. Да даже жизнь во дворце накладывала на них определенные критерии в поведении и общении с другими людьми.

– А ты не кривись… Хе-хе… не кривись, – отозвался на мои гримасы как-то по-домашнему и даже ласково наставник. – Это ты у нас клановый. А мы потомки крестьян и обычные люди, простолюдины. И мы воины. Боевые искусства для нас всего лишь работа. Я убивал за клан, а им еще только предстоит это делать. И нет в этом ничего зазорного. Они будут принимать за это плату в виде денег. И определенно точно женятся. Сейчас им нужно пройти долгий путь, который ты получил по праву рождения. Ты одет, обут, над головой у тебя крыша и в тарелке всегда свежая рыба и рис. У тебя есть возможность учиться и развиваться. Так что ты должен помнить, кто ты есть, но не забывать, что рядом обычные люди, которые нуждаются в кое-чем более материальном в своих делах и поступках. Чтобы чувствовать себя успешным, нужно не раз и не два добиться чего-то самому. А еще более нужно получить награду за свои труды. Мало того, нужно хоть слово хорошее услышать.


И это не была бы награда. Это была бы ноша и большая ответственность. Та же наложница, это, скорее, личный слуга, особенно для таких простых людей, как мы. Долг жизни, не зря его так называют. На Востоке у него более широкое понятие. Человек, который спас другому жизнь, несет за него большую ответственность – и перед собой, и перед людьми. Он переписал лист жизни человека, изменил его путь, и теперь только он вправе рисовать по этому полотну жизни. Очень сложно остаться таким же человеком, когда в твоем распоряжении появляется чужая жизнь. Ведь теперь это твой человек, а он должен быть обут и одет, причем красиво и добротно. От его слов, поведения и поступков будут оценивать и тебя. В таких отношениях есть большая доля доверительности. Такие отношения очень важны для каждого, у кого они есть. И нет большего блага, чем найти вот такого человека, которого понимаешь с полуслова. Ты понимаешь, к чему я веду? – спросил меня наставник.

– Вроде да, – задумчиво ответил я. – вы считаете, я могу доверять такому человеку? – чисто гипотетически спросил я. – Он наверняка меня ненавидит. И за то, что он не расстался с жизнью там, на месте, и за то, что стал моим человеком.

– Да нет, что ты, – засмеялся Е Лунь, – никто тебя не ненавидит, ты преувеличиваешь. Причем изрядно. У тебя, как и у всех, есть почитатели, и есть те, кто тебя недолюбливает. Открытой ненависти ты не заслуживаешь. У тебя не может быть таких проблем и врагов просто потому, что ты слишком молод и еще не успел перейти никому дорогу. Тебя многие не любят, и в этом виновато твое поведение и ты сам.

Я удивленно поднял брови.

До сих пор наставник не говорил мне ничего более откровенного.

– Да-да, – продолжил он, отреагировав на мою гримасу, – твое состояние вечно злого и зацикленного на себе подростка прошло. Именно сейчас тебя можно назвать юношей. Уверен, после того как спасенная узнает тебя немного получше, она сильно удивится. Общественное мнение и то, как ты ведешь себя при незнакомых людях, создает некую предвзятость.

– Я вел себя неправильно? – спросил я его. Больше мне нечего было сказать. Странно было то, что Е Лунь никогда меня не щадил и, в отличие от многих простолюдинов, мог сказать мне именно то, что думает, не стесняясь. Всегда такой прямолинейный, сейчас он сказал то, о чем молчал раньше.

– Нет… неправильно это неподходящее слово, – он ухмыльнулся, – нет. Ты вел себя так, как должен вести себя ребенок, попавший в твою ситуацию. Мне кажется, что этот тяжелый период для тебя закончился, теперь ты можешь поднять голову и посмотреть, что же происходит вокруг. Можешь оценить своим взрослым, зрелым взглядом.

Мыслей в голове было много, как и вопросов, я не знал, о чем же говорить в первую очередь. То, что мое поведение раньше было менее адекватное, чем сейчас, понимаю даже я сам. Кое-какие аспекты поведения, конечно, придется забыть и начать вести себя по-другому и быть немножечко проще, но самая главная проблема заключается в том, что я не знаю, что же мне нужно делать со спасенной. Быть ответственным за чужую жизнь, это немного не то, что я хочу. Ведь ее и вправду придется учить всему, что нужно знать хорошей слуге, заботиться, ведь иначе мой авторитет упадет. А ведь мне и самому не помешала бы чья-то забота, помимо заботы старого Е Луня.

Что же мне делать? С чего начать? Кое-что я знаю из уроков. По крайней мере, о том, как работать со слугой, я знаю и не собираюсь никого обижать и унижать. Наверное, это самое главное.

– И что же мне делать? – задал я самый подходящий вопрос в моей ситуации. – Что бы вы мне посоветовали?

Е Лунь ответил сразу, будто бы только и ждал этого вопроса.

– Ну, точно скажу – не спеши. Ты вытянул билет, осталось понять, хороший он или плохой. Мне сказали, что это кто-то из слуг, но что она там делала, почему все так закончилось, никто не знает. В любом случае не спеши делать выводы по поводу данного вопроса. Обдумай со всех сторон плюсы и минусы, посоветуйся с кем-нибудь из клановых. Если у кого-то из них есть слуга, они расскажут, как правильно это должно быть организовано. А как только узнаешь эту информацию и взвесишь со всех сторон, подходи, обсудим. А сейчас спать иди. Организм прошел через стресс и ему нужен отдых. Договорились?

– Да, конечно, – с облегчением сказал я. Усталость чувствовалась. Солнце село окончательно. Уже было темно, и лучше было просто идти отдыхать. Кое-что я для себя прояснил, со временем прояснится еще больше.

– Спасибо, наставник, – я встал и поклонился. Пусть и было темно, но Е Лунь рассказывал, что неплохо видит в темноте благодаря определенным техникам. Да и уважение и искреннюю благодарность никто не отменял.

Путь до комнаты прошел на удивление спокойно. Никто не выбегал для того, чтобы познакомиться и пообщаться, никому не нужна была помощь, и никто не находился в смертельной опасности. Проходя по парку, я чувствовал на себе внимательные взгляды, но никто мне не мешал. Хотя я и был к этому готов.

Так было по пути до самой комнаты. Неожиданно, но дверь в комнату была выбита. Визуально этого было не разглядеть. Если проходить рядом, то ничего не видно, но я знаю, как она выглядит. Вижу, что появилась небольшая трещина в косяке, а всегда ровная ручка слегка смещена вбок.

Это было удивительно. Хотя китайцы практически не ценят личного пространства другого, если тот не может его отстоять, но вот ни один не полезет в жилье другого без спроса. Если хозяина нет, то никто не стремится попасть в его жилье, хотя есть и исключение – если он дома и откликнулся, то гостей можно потом и не выгнать.

Как бы тяжело я себя ни ощущал, пришлось напрячься и сформировать «Электрический кулак». И просто, и быстро, и есть возможность перейти от атаки в защиту и обратно.

Носком я оттолкнул дверь в сторону и с глубоким прыжком-перекатом влетел в комнату. Здесь было темно, свет от открывшейся двери показал одинокую женскую фигуру, которая сидела на футоне. Атаковать я ее не стал, потому что это оказалась Мию.

– Ах вот ты где! Арсений Советников! Наконец-то явился?! – гневно сказала она, резко встав на ноги.

Сказать, что я впал в ступор, ничего не сказать. Просто стоял и не знал, что делать. Автоматически прекратил формирование техники. «Кулаки» в момент погасли, оставив только свет из проема двери.

Сначала я подумал, что это Мию я спас и теперь это она моя наложница, но она так уверенно, с некой угрозой встала, что я понял, что ошибся. Даже мне, лишь слегка подышавшему отравой, было тяжело, а вот та девушка явно была при смерти, и к тому же ее повезли в город, и она не могла так быстро вернуться. Логически рассудив, что спасенная это не Мию, пришел в затруднение. Зачем же ей понадобилось врываться ко мне в комнату и еще ругаться?

– Эм… Привет, Мию. Что-то случилось? – рассеянно сказал я. Не нашел ничего лучшего, чем эта фраза. Чтобы делать выводы, нужно узнать хоть что-то о причинах такого состояния.

– Что-то случилось? Что-то случилось?! – зло сказала она, вскинув руки к небу и принявшись ходить по комнате. – Ты сам мне скажи, что такое случилось? Почему не успела я уехать из дворца за тканями и костюмами на предстоящий праздник, как ты тут же начинаешь кутить со всеми подряд. Мне тут рассказали про твою бешеную популярность! Про то, как ты тут со всеми общаешься… Не успел меня на прием пригласить, как уже другую кандидатку ищешь? Так вот знай, это на приемы ходят с женами и детьми. А мы не женаты, и ты не можешь взять еще с собой еще кого-нибудь! И…

– Стоп! Хватит! Замолчи! – скомандовал я ей с холодной яростью и злостью внутри, гораздо сильнее той, что была у нее в голосе, и даже приправил это изрядной порцией КИ.

Где-то из глубины поднималось понимание того, что это какая-то девичья ошибка, и она будет стоить мне сна и отдыха. И еще я понял, что ненавижу женские истерики и меня они выбешивают.

Мию остановилась, удивленно глядя на меня.

Первым делом я развернулся и включил свет, после чего закрыл дверь. Не стоит никому знать о наших непонятных разговорах, это наше личное дело.

В углу лежало несколько подушек и стоял маленький чайный столик. Я практически им не пользовался, у меня не было хороших друзей из клановых, чтобы я мог их приглашать к себе. А Бой и Ло не подходили по статусу на роль моих гостей.

– Присаживайся, – показал я ей в ту сторону и, показывая пример, сел первым. – Сейчас поговорим.

Мы сидели друг напротив друга около минуты и молчали. Я не собирался оправдываться. Слова, которые были сказаны ей в запале, ну никак не соответствовали действительности. Да и подбирать слова было трудно. Женские истерики это не то, с чем я обычно сталкивался. Даже не появилось никаких дополнительных знаний, слов и ощущений. Хотелось просто как можно быстрее закончить неприятный инцидент и пойти спать.

Мию же наоборот – сидела молча, смотрела на меня исподлобья, наверняка узнала меня с другой стороны.

Делать шаг навстречу она не хотела. Сказанные слова и непонятно какие мысли не давали ей этого сделать. Пришлось брать все в свои руки – если я хочу разобраться в этом как можно быстрее и пойти отдыхать, то это самый правильный вариант.

– Все, что ты сказала, это бред. Бред! – быстро сказал я, когда она только пыталась что-то возразить.

– Нет! Не бред! – она обвиняюще тыкнула в меня пальцем.

– Я совершенно не понимаю, о чем речь! – я опять начал заводиться. – И у тебя два варианта: либо рассказать, в чем проблема, спокойно приводя аргументы, либо просто встать и уйти.

Я не собирался с ней миндальничать. У меня точно есть все права на то, чтобы на нее обижаться.