Стамбульский реванш

– Значит, – решительно заявила Виктория, – как обычно, воспользуемся моим недюжинным писательским талантом и знанием человеческой психологии и разыграем персональный спектакль для маленького Мурата. Кстати, сколько ему?

– Десять.

– То есть попавшие в беду привлекательные блондинки его пока не интересуют? Жаль-жаль… А какой он вообще? Что любит?

– Да обычный мальчишка, – пожала плечами Ася. – Любит… Комиксы, супергероев, гоночные машины, собак, попкорн, компьютерные игры…

– Так-так. – Виктория потерла руки. – Кое-что вырисовывается.

– Что, оденемся в трико и изобразим для него Бэтмена и Робина? – хохотнула Ася.

– Не совсем, – подмигнула ей Виктория. – Но нам для исполнения плана понадобится сообщник. Как считаешь, Мустафа не будет против, если в его доме поселится еще один гость?



Мальчишка сидел в уединенном уголке парка, на скамейке, и водил пальцем по экрану планшета. Людей вокруг не было, лишь где-то за деревьями изредка мелькали прохожие.

– Посмотри, это нужный нам планшет? – Виктория передала Асе бинокль.

Та придвинулась поближе к окну автомобиля, заглянула в окуляры и радостно кивнула:

– Он! У меня и флешка уже наготове. Мне бы только вставить ее на одну минуту, скинуть файл – и все. Верну гаджет на место в первозданном виде.

– Что ж, постараемся дать тебе эту минуту, – отозвалась Виктория и погладила сидевшего у нее на коленях рыжеватого щенка таксы, вертевшегося во все стороны и совавшего любопытный нос то ей под мышку, то в приоткрытое окно. – Оставайтесь на месте, – добавила она, обращаясь к водителю. – Не глушите мотор. Если все пройдет, как запланировано, мы вернемся через несколько минут и сразу должны будем уехать.

Тот понятливо кивнул.

Конечно, появляться на улице Стамбула с открытыми лицами было для них с Асей большим риском. Ни шляпы, ни кепки, ни темные очки, которые надели подруги, не могли гарантировать того, что случайно встреченный знакомый их не узнает. Но делать было нечего, пришлось положиться на удачу. Изучив местность в бинокль, камер наблюдения Виктория не нашла. Уголок парка был тихим, и можно было надеяться, что за те несколько минут, что займет вся операция, никто поблизости не появится. Ну что ж, кто не рискует…

– Все необходимое с тобой? – спросила она Асю, выходя из машины.

Та молча показала ей объемистую сумку, а затем, оглядевшись по сторонам, скользнула в ближайшие кусты. Виктория же степенно пошла по дорожке, прижимая к груди вертевшегося щенка. Мурат, услышав шаги, оторвался от планшета, поднял голову и с интересом уставился на собаку.

– Мальчик, ты не подскажешь, нет ли тут поблизости зоомагазина? – спросила Виктория, поравнявшись с ним.

– Есть! – радостно отозвался мальчишка. – Пойдете вон по той аллейке, затем налево, через дорогу и… Какой милый! – Он протянул руку к щенку. – Можно погладить? А как его зовут?

– Хэллбой, – ответила Виктория.

И глаза у мальчишки загорелись:

– Ух ты! Как супергероя, да?

Планшет был забыт. Мурат отложил его на скамейку.

«Дело сделано!» – отметила про себя Виктория.

И, подойдя к ней вплотную, мальчик начал играть со щенком.

– Любишь собак? – спросила Виктория.

И мальчишка энергично закивал.

– Послушай-ка. – Виктория сделала вид, будто ее только что осенила удачная мысль. – А может, ты тогда поиграешь с ним минутку? А я пока сбегаю в магазин? Он совсем маленький еще, пугается, когда вокруг много людей.

– Конечно! – обрадовался Мурат. – Не волнуйтесь, я с ним побуду. Мы классно поиграем, правда, Хэллбой?

– Спасибо тебе! – искренне поблагодарила Виктория и, передав щенка на руки мальчику, быстро пошла прочь по аллее.

Теперь дело было за Асей. Пройдя буквально пару шагов, Виктория услышала за спиной какую-то возню, заливистый лай и вскрик пацана:

– Хэллбой! Стой! Ах, куда ты?

А обернувшись, увидела такую картину. Сквозь кусты тенью проскользнула полосатая кошка, за ней, тоненько, но очень задорно тявкая, мчался таксеныш. А за ним испуганно семенил Мурат, окликая щенка.

– Простите! – на бегу бросил он Виктории. – Я его не удержал. Он увидел кошку и…

– Ты не виноват! – заверила она, включаясь в погоню. – Он же охотник, у него инстинкт. Ничего, сейчас мы его!

Все это значило, что Аська сработала верно – в нужный момент выпустила из сумки кошку, которую они привезли с собой. Кошка была обыкновенная, уличная. Они поймали ее неподалеку от виллы Мустафы. А вот за щенка пришлось выложить кругленькую сумму. Один из охранников только вчера привез его из зоомагазина.

Теперь главным было не поймать таксеныша слишком быстро – чтобы Ася успела скопировать с брошенного без присмотра планшета все, что нужно. Кошка вскарабкалась по стволу на дерево. Хэллбой принялся носиться вокруг, задирая острую мордочку вверх и громко лая.

– Давайте я с той стороны… – предложил Мурат и на четвереньках пополз под низко нависающие над землей ветки.


– Осторожно, не поранься, – увещевала его Виктория. – Ах, черт вертлявый, опять улизнул.

В целом на поимку щенка ушло минут десять. Виктория надеялась, что Ася все успела. По крайней мере, когда они вернулись к скамейке, планшет лежал на том же месте, как будто никто к нему и не прикасался.

Запыхавшийся Мурат передал щенка Виктории и в последний раз потрепал его по ушам.

– Какой ты классный! Хоть и непослушный. Эх, как бы мне хотелось иметь такую собаку…

– А знаешь, – Виктория задумчиво взглянула на Мурата. – Мне почему-то кажется, что однажды она у тебя появится. Спасибо тебе! Ты добрый и очень отзывчивый мальчик!

Когда она вернулась к машине, Ася уже сидела на заднем сиденье.

– Домой! Скорее! – скомандовала Виктория водителю.

Ася же с победным видом продемонстрировала ей флешку:

– Але-оп! Надеюсь, это немного взбодрит нашего унылого адвоката. И он всему миру докажет, что я не виновата, а заодно камня на камне не оставит от моего пронырливого бывшего супруга.





6




– Она была Ло, просто Ло, по утрам, ростом в пять футов (без двух вершков и в одном носке). Она была Лола в длинных штанах. Она была Долли в школе. Она была Долорес на пунктире бланков. Но в моих объятьях она была всегда Лолита, – произнес Альтан со сцены.

Его удивительный голос, на который Виктория списывала едва ли не половину ответственности за постигшее ее наваждение, струился в зал тихой музыкой. Он был словно мелодия, светлая и печальная, но в самом своем очаровании имевшая какой-то болезненный излом. «Обреченная», – вот как она назвала бы для себя эту песнь, которую пел зрителям Альтан.

Зал Moda Theatre Kadikoy был забит до отказа, но публика, которой не удалось достать билетов и не хватило контрамарок, продолжала штурмовать театр снаружи. Еще бы, небывалый случай! В Стамбуле, в самом сердце пускай и европеизированной, но все же мусульманской страны дают «Лолиту»! Виктория, сидевшая в глубине ложи и наблюдавшая за происходящим сквозь уже ставшую привычной прорезь никаба, мысленно поздравила себя с тем, что все рассчитала правильно. Инвесторы не называли худруку конкретного произведения, которое хотели бы видеть на сцене его театра. Но специально упирали на то, что чем провокационнее и скандальнее получится спектакль, тем больше у них будет шансов выйти на международный фестиваль. Кто же не захочет посмотреть, что это такое отчудили обычно консервативные турки?

Воодушевленный худрук называл то одно, то другое произведение. Инвестор с выражением разочарования и скуки на лице предлагал подумать еще. И наконец победный шар был загнан в лузу: худрук, шалея от собственной смелости, признался, что его мечтой всегда было поставить спектакль по набоковской «Лолите». И Ремзи Давутоглу, директор фонда помощи животным, мгновенно оживился:

– Дельная мысль! Я, признаться, сам не читал. Но вроде бы вещица во всем мире известная, и название на слуху. Верно?

Худрук заверил, что так оно и есть, Ремзи дал согласие, и подготовка к спектаклю началась.

И вот наконец настал день премьеры, которого столько времени ждали и Виктория, и стамбульская театральная общественность, и, конечно, поклонницы главной звезды, заранее предвкушавшие очередной его триумф. И Виктория должна была признать, что триумф этот состоялся.

Она отлично помнила, что Альтан обладал дарованием такой силы, к которому невозможно было привыкнуть. Всякий раз, приходя на репетиции в тот период, когда он играл Астрова в «Дяде Ване», она заранее знала, что будет потрясена, и всякий раз реальные ее впечатления затмевали любые их ожидания. Альтан поражал каждый раз, как в первый, умудрялся найти новый оттенок интонации, новую деталь, отчего роль начинала играть чуть другими красками. И сейчас, мечась по сцене в образе обезумевшего от утраты обожаемого существа, омерзительного в своей порочности и в то же время жалкого до судорог Гумберта, был великолепен. Должно быть, это и в самом деле была роль его жизни.

Виктория всматривалась в его лицо, искаженное мукой, настороженное; в глаза, горящие лихорадочным огнем, – найти ее, свою Лолиту, вернуть во что бы то ни стало, потому что иначе смерть; в его заломленные в отчаянии руки; в кривящиеся губы; в выступающую из распахнутого ворота рубашки шею, на которой билась синяя жилка… Несчастный психопат, запятнанный злой гений, каждое чувство которого, каждый всплеск страсти оборачивается уродливым наваждением, калечащим и его самого и тех, на кого оно направлено. Осознающий всю глубину своего преступления, но в то же время понимающий, что, повторись все, он совершил бы его снова.

– Мелодия, которую я слышал, составлялась из звуков играющих детей, – говорил он, глядя поверх голов зрителей и потерянно улыбаясь, словно где-то там, в черноте зала, различал одному ему видимый теплый отсвет тех дней, когда ничего еще не свершилось, когда его возлюбленная Лолита оставалась беспечной дерзкой девчонкой, до которой еще не дотянулись его руки. – И тогда-то мне стало ясно, что пронзительно-безнадежный ужас состоит не в том, что Лолиты нет рядом со мной, а в том, что голоса ее нет в этом хоре.

Да, Альтан был прекрасен в этой роли. Но в то же время приходилось признать, что прекрасным был в этой постановке только он. Слабая режиссура привела к тому, что остальные актеры не знали, что им делать на сцене. От их метания создавалось ощущение хаотичности, нестройности происходящего. Странные абстрактные декорации, которые, вероятно, по задумке, должны были иллюстрировать душевный разлад героя и обреченность его любви, на деле лишь отвлекали глаз и создавали неудобное для движения пространство. Ко всему прочему и актриса, игравшая Лолиту, была пышной женщиной лет тридцати, все сходство с угловатым подростком которой ограничивалось низким ростом. На всем этом убогом фоне игра Альтана сверкала, как единственный бриллиант, по ошибке брошенный в шкатулку, полную стекляшек.

«Что ж, тем лучше», – решила Виктория, как бы горько ей ни было осознавать, что искусство Альтана не получило достойного обрамления. Для ее целей подобный поворот событий подходил даже больше.

Свет над сценой стал гаснуть, на мгновение выхватив ярким белым пятном измученное лицо Альтана. Заиграла печальная лирическая мелодия. А затем зал загрохотал аплодисментами. Виктория, договорившаяся с Мустафой, что они уйдут сразу же, как окончится спектакль, все же, не выдержав, задержалась на секунду в ложе и взглянула на принимающего поздравления Альтана. Запомнить его вот таким – счастливым, устало утирающим испарину на лбу, широко улыбающимся, благодарно кланяющимся ревущим зрителям. Ей показалось даже, что он почувствовал на себе ее взгляд, вздрогнул и пробежал глазами по рядам зрительного зала, на секунду задержавшись на стоявшей в глубине ложи женщине в черном. Но тут подступили с вопросами журналисты, и он отвел взгляд.

Ася, разумеется, тоже хотела пойти на премьеру. Но, поразмыслив, они рассудили, что, если Мустафа появится в центре Стамбула сразу с двумя женщинами в никабах, это вызовет никому не нужные разговоры. И потому Ася ждала Викторию у театра в машине, смотря прямую трансляцию спектакля с экрана планшета.

– Слушай, ну теперь я понимаю, чего тебя в свое время так переклинило на этом актере, – объявила она Виктории, когда та, выйдя из театра, опустилась рядом с ней на сиденье автомобиля. – Хорош, дивно хорош, гад. И красив, и талантлив. Что он на сцене творил, не передать.

– А как тебе сам спектакль? – спросила Виктория.

И Ася скорчила уморительную гримаску:

– Искусство по-прежнему в большом долгу. Твой Альтан один и вытащил на себе всю постановку.

– Тем хуже для него, – пробормотала Виктория. А затем снова обратилась к Асе: – Помнится, ты когда-то рассказывала, что неплохо умеешь рисовать. Даже окончила в детстве художественную школу. Было такое?

– Было, – кивнула Ася. – А в чем дело? Полагаешь, нам нужно организовать мою персональную выставку?

– Это позже, – усмехнулась Виктория. – А пока мне нужно, чтобы ты нарисовала для меня одну картинку. Смешную. Сможешь?

– Постараюсь, – пожала плечами Ася. – Только опиши мне сюжет.

– О, не волнуйся, – заверила Виктория. – Сюжет будет отменный.

Автомобиль выехал из Стамбула и погнал по загородному шоссе. За окнами тянулась густая непроглядная ночь. Голова Виктории сонно клонилась на грудь, глаза слипались. И она дернула плечами, приказывая себе взбодриться. Ей еще многое предстояло сделать этой ночью.